Абьюзеры и социопаты: как распознать и защититься от их влияния
Кадр из фильма «В постели с врагом» (1991)
Вам он очень нравится. Он притягательный, харизматичный и уверенный в себе. Вот только когда вы проводите с ним время, вам начинает казаться, что с вами что-то не так: словно вы недостаточно умны, красивы, сексуальны или даже терпеливы. Вы всегда «недостаточны»… рядом с абьюзером или социопатом.
«Абьюзер» происходит от английского слова «abuse» — насилие. То есть абьюзер — это человек, совершающий насилие, выходя за рамки допустимого. Он оскорбляет, унижает и издевается морально над близкими людьми.
Социопаты — это люди с расстройством личности, которое проявляется в игнорировании социальных норм, агрессивности, крайней импульсивности, невозможности поддерживать нормальные межличностные связи.
Когда мы слышим рассказы о таких партнерах, мы думаем так: «Со мной это навряд ли случится». Но совершенно забываем о том, что и абьюзеры, и социопаты склонны влюблять в себя женщин и действовать практически магически на свою потенциальную жертву.
Почему же жертву? Потому что с этими тиранами остаются только женщины с невротических типом мышления. Они все тешат себя иллюзиями и надеждами, что «именно со мной он станет другим человеком», «я покажу ему настоящую любовь, семью, доброту и заботу, и тогда он все поймет и, конечно, оценит». Не оценит! Никогда. Более того, он станет еще больше провоцировать и проявлять по отношению к вам эмоциональное насилие каждый день. Давайте разберемся в основных стратегиях абьюзеров и социопатов.
Абьюзеры
Их конек — деструктивное поведение. Они не могут общаться в спокойном режиме без провокаций, унижений и оскорблений. Да, им скучно, когда вы улыбаетесь и занимаетесь чем-то более важным, чем он. Такие мужчины всегда будут вас провоцировать и выводить из себя. Но как только вы даете ответную эмоциональную реакцию — они спокойно уходят с чувством выполненного долга, ложатся спать и оставляют вас в одиночестве, наедине с горой их претензий и кучей возникших вопросов и страхов.
Кадр из фильма «С меня хватит» (2002)
Абьюзер умеет ждать.
Не отвечает на звонки и смс. Никогда не отчитывается и не ставит женщину в известность о своих планах. Ведь самое важное — это он сам. Все для него, за него и ради него. И если вы думаете как-то иначе, или, не дай бог, у вас появляется другой взгляд на вещи — наказание неминуемо. С его стороны оно проявляется в игнорировании, демонстративном и жестоком. Вся жизнь абьюзера построена на самолюбовании, претензиях к окружающим и подчеркнутой пренебрежительности к близким, особенно к партнерше. Он считает себя хорошим, а мир вокруг — отвратительным, где его, конечно же, никто не понимает.
Социопаты
Этих удивительных людей можно узнать по необычным и креативным стратегиям реагирования. Вы совершенно не будете понимать, что он хочет в данный момент. Главный признак социопатов — неконгруэнтность, то есть несоответствие внутреннего состояние, мышления и внешнего поведения. Резкая смена настроения, в секунду возрастающая агрессивность и нежелание соблюдать элементарные нормы и правила поведения.
С социопатами бесполезно разговаривать. А уж тем более призывать к порядку. Чем больше их воспитывать и ругать, тем больше вероятности, что они намерено станут избегать лишней ответственности и выполнения обязательств.
Удивительная черта социопатов — они всегда имеют свое личное исключительное мнение по любому вопросу. И оспорить его вам не удастся. Если вы все же попытаетесь, то вас накроет его агрессивной и бесконтрольной волной. Такие мужчины в основном привлекательны для женщин жертвенного склада. Они производят впечатление сильных, харизматичных и мужественных людей.
Умение обольстить, даже не прилагая к этому особых усилий, внушает женщинам уверенность в том, что эти мужчины особенные и исключительные.
Абьюзеры и социопаты похожи в том, что основным орудием воздействия и тех, и других является эмоциональный шантаж. Чтобы получить то, что им нужно, они прибегают к манипуляциям и угрозам.
Если это не помогает, то их поведение становится агрессивным, либо, напротив, они начинают игнорировать своих жертв и демонстрировать свою обиду.
Кадр из фильма «С меня хватит» (2002)
И все же есть ключевое различие между этими двумя типами людей. Если абьюзеры — крайне эмпатичные и тонко-чувствующие натуры, которые пользуются этими качествами в манипулятивных целях, то социопатов отличает эмоциональная тупость и равнодушие к боли другого человека. Им важно отрезать свою жертву от внешнего мира и замкнуть ее в своем деструктивном и болезненном мире.
Если вы узнали кого-то из своего окружения в этих определениях (или даже своего партнера), обратите внимание на «психологическую аптечку» – в ней то, что вам стоит взять на вооружение, чтобы разорвать порочный круг манипуляций и издевательств.
Все, чем вы живете сейчас, — это тщательно созданная таким человеком иллюзия во имя его личных целей. Вы не страшная, бестолковая, ограниченная, кривоногая и никому не нужная.
Говоря вам эти обидные слова, он стремится пресечь все ваши попытки уйти от него в тот мир, где вас по-настоящему любят и ценят. Ведь если вы вдруг поймете, что вы красивая, умная и самодостаточная женщина, которая достойна хорошего обращения и уважения — у него не останется шансов вами манипулировать. Чем больше вы не уверены в себе, тем проще ему самоутверждаться за вас счет, каждый раз опуская вашу самооценку все ниже и ниже.Любые ваши попытки к бегству будут вызывать у него агрессию. Она будет выражаться в двух вариациях: прямая агрессия (крики, скандалы, физическое насилие) и скрытая агрессия (месть, провокация на ревность, демонстративное игнорирование и обесценивание вас как женщины). Вам нужно найти поддержку специалиста или близкого для того, чтобы закончить отношения с таким деструктивным мужчиной.
Вам придется бороться и с самой собой. Вас по-прежнему будут посещать самоуничижительные мысли, которые рождает страх потерять его: «Я сама виновата, что вывела его из себя», «Я все делаю не так», «Он сильно устал», «Он просто очень эмоциональный человек».
Все это — подсознательные попытки оправдать его. А он не упустит случая воспользоваться вашей слабостью и продолжит на вас давить еще сильнее посредством мести, агрессии, унижения и агрессивного шантажа.
Говоря вам эти обидные слова, он стремится пресечь все ваши попытки уйти от него в тот мир, где вас по-настоящему любят и ценят. Ведь если вы вдруг поймете, что вы красивая, умная и самодостаточная женщина, которая достойна хорошего обращения и уважения — у него не останется шансов вами манипулировать. Чем больше вы не уверены в себе, тем проще ему самоутверждаться за вас счет, каждый раз опуская вашу самооценку все ниже и ниже.
Все это — подсознательные попытки оправдать его. А он не упустит случая воспользоваться вашей слабостью и продолжит на вас давить еще сильнее посредством мести, агрессии, унижения и агрессивного шантажа.Кадр из фильма «В постели с врагом» (1991)
Вам будет очень плохо без него. Вам практически заново придется начинать жить. Ничего не интересно, никто и ничто не привлекает. Чем дольше вы общаетесь с абьюзером или социопатом, тем меньше видите в себе самостоятельную личность. А значит, перестаете жить своей жизнью и своими желаниями (ведь важно только то, что хочет он, помните?). И когда он исчезает из вашей жизни, вы чувствуете опустошенность, так как вы уже разучились распознавать собственные стремления и мечты. У вас не будет никаких желаний. Хотя, пожалуй, одно все же останется — чтобы он вернулся, позвонил, написал. В такие периоды эмоционально-зависимых сумасшествий стоит переключиться. Повторяйте это простое упражнение: ежедневно спрашивайте себя о том, что вы сами хотите.
Усилием воли попытайтесь вспомнить, что вам доставляло радость до того, как вы угодили в сети абьюзера или социопата. Затем реализовывайте это. Только обращая внимание на свои искренние желания, вы сможете вернуться к интересной и насыщенной жизни.В период расставания с абьюзером или социопатам приготовьтесь к тому, что легко не будет. Вас будет качать на эмоциональных качелях: то дикая любовь к нему и восхищение, то страх и ненависть вместе с невозможностью противостоять бушующим эмоциями. Относитесь к себе в это время как к ребенку с высокой температурой. Уделяйте себе внимание и балуйте себя. Только не жалейте — уходить в негативные мысли бессмысленно. «У меня всегда так», «В моей жизни никогда не будет ничего хорошего», «Я люблю его и только его» и другие подобные депрессивные умозаключения — всего лишь следствие тщательно выстроенной манипулятивной истории, где есть только один главный герой — Он. К сожалению, в его сказке вам не было места.
Усилием воли попытайтесь вспомнить, что вам доставляло радость до того, как вы угодили в сети абьюзера или социопата. Затем реализовывайте это. Только обращая внимание на свои искренние желания, вы сможете вернуться к интересной и насыщенной жизни.Защитить себя от их воздействия и манипуляций можно равнодушием и независимостью.
Отсутствие страха потери абьюзера или социопата обезоруживает их, и они на некоторое время прекращают свои агрессивные манипуляции. К сожалению, эти трансформации не навсегда. В определенный момент вы вновь почувствуете, что скатываетесь в жертвенную позицию.
Как бы вам ни хотелось, абьюзеров и социопатов невозможно изменить. Но вы можете поменять свою жизнь, освободившись от деструктивных отношений. Не нужно ждать удачного момента — он не наступит никогда. Примите для себя решение — намерены вы и дальше терпеть, подстраиваться и унижаться или хотите жить полноценной, яркой и насыщенней жизнью. Выбор за вами.
Практикующий психолог, психодиагност, специалист НЛП, эксперт СМИ и основатель Клуба «Психология для жизни».
Фото: Кинопоиск, кадры из фильмов
как мужчины уничтожают успешных женщин :: Lifestyle :: Дни.ру
С чего вы взяли, что тираны
выбирают в жены безвольных марионеток, которыми удобно помыкать? На деле таких
мужчин будоражит игра «кто кого», им нравится ломать красивых и
сильных женщин, отбирать у них энергию, лишать их смысла жизни, укрепляясь в
собственной всесильности.
Успешным и чувствительным женщинам лучше быть
особенно внимательными.
Что же движет абьюзерами в отношениях и реально ли их «переделать»? И в чем ошибается большинство людей, приписывая тиранам низкую самооценку?
Если думаете, что жертва сама ищет своего насильника, вы ошибаетесь.
В обществе бытует мнение, что жертвами домашней тирании становятся женщины слабовольные и зависимые, поэтому их не жалко – мол, сами виноваты, что не умеют постоять за себя, привлекая какой-то «мусор». Но правда заключается в том, что абьюзерам скучно в отношениях с безвольными марионетками, которые заглядывают им в рот и во всем потакают. В реальности они заинтересованы в сильных, красивых и независимых партнершах, которых интересно завоевывать, незаметно подчиняя своей воле.
Психологических тиранов будоражит сам по себе момент игры, эмоциональная скачка от любви до ненависти, от счастья и полноты к полной подавленности и сломленности человека. Они хотят обладать своей жертвой, превратить красивую бабочку в жалкое подобие мумии, на которую противно смотреть.
И надо сказать, отлично с этим справляются…
Выбор жертвы
Итак, психологический тиран старается найти добычу посытнее, желательно на пике возможностей – обладательницу яркой внешности, успешную карьеристку или просто «отличницу», которая привыкла во всем быть первой. С этого момента и начинается самое интересное – «идеальное преступление». Он обрабатывает ее своим вниманием, подарками, любовью, и как только жертва влюбляется – кардинально меняет линию поведения, становясь жестоким и деспотичным.
Фото: www.globallookpress.comПочему сильная и успешная женщина вообще позволяет себя обижать, спросите вы? Во-первых, ее волю парализуют, нанося удары по самому дорогому – качествам, которые подпитывают ее самооценку. Во-вторых, одним из базовых чувств слабого пола является развитая эмпатия (способность к сопереживанию). Из-за этого ей так сложно остаться равнодушной к выходкам любимого человека, сказать «нет» его давлению. Она готова жертвовать собой, отдавать лучшее в себе во имя его благополучия.
И скрытый тиран этим пользуется: в любой своей выходке он помогает жертве «понять», что его плохое поведение – ее вина. Якобы она сама что-то не доглядела, где-то его обидела.
Сбитая с толку, женщина начинает копаться в себе, заниматься бесконечным самоанализом. Она хочет угодить мужчине, поэтому делает секс идеальным, готовит его любимые блюда, не скупится на эмоциональные «поглаживания». Но абьюзеру только того и нужно! Он загоняет ее в угол своими ограничениями и контролем, изолирует от друзей, изводит придирками. Попытки вывести партнера на диалог тоже не срабатывают, виновной все равно останется она, потому что «плохо старалась» и «все делала не так». Цель манипуляций – довести ее до ручки, заставить опуститься на социальное дно, потерять контроль над своей жизнью. Только смешав «королеву» с грязью, тиран чувствует внутреннее удовлетворение. Он больше не жалкий, это все она.
Фото: www.globallookpress.comТирана не переделать
Их привычка играться с чужими чувствами идет от неадекватной самооценки.
Самое обидное, что вывести тирана на конструктивный диалог невозможно. Он ни за что не признает своей ошибки, выставив крайним кого угодно, кроме себя. Любая попытка заставить его переосмыслить свою жизнь, изменить поведение, будет принята им за оскорбление. Он не станет идти на компромиссы, брать на себя часть вины. И это главное, что нужно понять, – такие люди неисправимы.
Вот почему, сталкиваясь с психологическим насилием, нужно не просто наращивать в себе внутреннюю силу. Желательно учиться распознавать врага заранее, изолируя себя от его влияния. Уже при первых признаках насилия рвите с человеком все контакты, не позволяйте яду его тщеславия отравлять вашу жизнь.
Все мужчины были бы тиранами, если бы могли
1776 | Новая Англия
Джон и Эбигейл Адамс сравнивают записи об американской революции.
Брейнтри, Массачусетс, 31 марта
Эбигейл Адамс Джону Адамсу:
Я хочу, чтобы вы когда-нибудь написали мне письмо вдвое короче, чем я пишу вам, и скажите, если позволите, куда ушел ваш флот , какую защиту Вирджиния может сделать против нашего общего врага, так ли она расположена, чтобы обеспечить эффективную оборону. Разве дворяне не вассалы, а простые люди не вассалы? Разве они не похожи на нецивилизованных вассалов, которыми нас представляет Британия? Надеюсь, их стрелки, показавшие себя очень свирепыми и даже кровожадными, не являются образчиком народной массы. Я готов признать большую заслугу колонии в том, что она произвела Вашингтон, но Данмор позорно одурачил их.
Я иногда был готов подумать, что страсть к свободе не может быть столь же сильна в груди тех, кто привык лишать своих собратьев.
В этом я уверен, что это не основано на том великодушном и христианском принципе делать другим то, что мы хотели бы, чтобы другие делали нам.
Не хочешь посмотреть Бостон? Я боюсь оспы, иначе я бы переболел раньше этого времени. Я попросил мистера Крейна пойти к нам домой и посмотреть, в каком он состоянии. Я обнаружил, что в нем жил один из врачей полка; очень грязный, но никаких других повреждений ему нанесено не было. Те немногие вещи, которые остались в нем, исчезли. Я смотрю на это как на новое приобретение собственности, собственности, которую еще месяц тому назад я не ценил ни в один шиллинг и с удовольствием увидел бы ее в огне.
Вернейшее руководство к правильности пути, по которому идут женщины, — это радость в борьбе. Революция — это праздник угнетенных.
— Жермен Грир, 1970
Город в целом оставлен в лучшем состоянии, чем мы ожидали, — больше из-за поспешного бегства, чем из-за какого-либо отношения к жителям, — хотя некоторые люди обрели чувство чести и справедливости и оставили арендную плату за дома в какие они были для владельцев, и мебель невредима или, если повреждена, в достаточном количестве, чтобы сделать ее хорошей.
Другие совершили отвратительное опустошение. Особняк вашего президента в целости и сохранности, а мебель цела; в то время как дом и мебель генерального солиситора стали жертвой их собственной беспощадной партии. Несомненно, самые изверги испытывают благоговейный трепет перед добродетелью и патриотизмом, в то время как они ненавидят отцеубийцу и предателя.
Я очень хочу услышать, что вы провозгласили независимость. И, кстати, в новом своде законов, который, я полагаю, вам необходимо будет составить, я желаю, чтобы вы помнили о дамах и были к ним более великодушны и благосклонны, чем ваши предки. Не отдавайте такую неограниченную власть в руки мужей. Помните, все мужчины были бы тиранами, если бы могли. Если особая забота и внимание не будет уделено дамам, мы полны решимости поднять восстание и не будем связывать себя никакими законами, в которых мы не имеем права голоса или представителя.
То, что ваш пол по своей природе тиранический, является истиной, настолько твердо установленной, что не допускает споров, но те из вас, кто хочет быть счастливым, добровольно отказываются от сурового титула хозяина в пользу более нежного и милого титула друга.
Почему бы тогда не лишить силы порочных и беззаконных безнаказанно использовать нас с жестокостью и унижением? Разумные люди во все века ненавидят те обычаи, которые обращаются с нами только как с вассалами вашего пола; считай нас существами, поставленными Провидением под твою защиту, и, подражая Высшему Существу, используй эту силу только для нашего счастья.
Филадельфия, Пенсильвания, 14 апреля
Джон Адамс Эбигейл Адамс:
Вы справедливо жалуетесь на мои короткие письма, но критическое положение вещей и множественность занятий должны служить моим оправданием. Вы спросите, где флот? Прилагаемые документы будут информировать вас. Вы спрашиваете, какую защиту Вирджиния может сделать? Я верю, что они сделают способную защиту. Их ополчение и ополченцы какое-то время занимались самообучением, и у них есть девять регулярных батальонов, как они их называют, содержащихся среди них под руководством хороших офицеров за счет континента. Они создали ряд заводов по производству огнестрельного оружия, которые активно используются.
Женщины с Кюсю, сражающиеся против правительственной кавалерии во время Сацумского восстания 1877 года, Нагаяма Умосай. Сайго Такамори возглавил восстание против императора Мэйдзи; десять лет назад он помог восстановить имперскую систему. Коллекция Грейнджер.
Вы доставили мне удовольствие своим рассказом об одном доме на Куин-стрит. Я давно сжег его в воображении. Теперь он предстает перед моим взором, как феникс.
Что мне сказать о генеральном солиситоре? Мне жаль его хорошеньких детей. Мне жаль его отца и его сестер. Я хотел бы ясно заявить, что жалость к нему и его даме не является моральным злом. После покаяния они, несомненно, получат большую долю сострадания многих. Но давайте примем предупреждение и дадим его нашим детям. Всякий раз, когда тщеславие и веселье, любовь к пышности и одежде, мебели, снаряжению, зданиям, большой компании, дорогим развлечениям и элегантным развлечениям берут верх над принципами и суждениями мужчин или женщин, неизвестно, где они остановятся, и в какое зло, естественное, моральное или политическое, они нас заведут.
Что касается вашего необычного свода законов, то я не могу не смеяться. Нам говорили, что наша борьба повсеместно ослабила узы правительства, что дети и ученики были непослушны, что школы и колледжи стали беспокойными, что индейцы пренебрегли своими опекунами, а негры стали наглыми по отношению к своим хозяевам. Но ваше письмо было первым признаком того, что другое племя, более многочисленное и могущественное, чем все остальные, стало недовольно.
Это слишком грубый комплимент, но вы такой дерзкий, что я не стану его стирать. Положитесь на это, мы знаем лучше, чем отменить наши мужские системы. Хотя они действуют в полную силу, вы знаете, что это не более чем теория. Мы не осмеливаемся использовать нашу силу в полной мере. Мы обязаны вести себя честно и мягко, и на практике вы знаете, что мы подданные. У нас есть только имя господ, и вместо того, чтобы отказаться от этого, что полностью подчинило бы нас деспотизму нижней юбки, я надеюсь, что генерал Вашингтон и все наши храбрые герои будут сражаться; Я уверен, что каждый хороший политик будет замышлять, сколько угодно, против деспотизма, империи, монархии, аристократии, олигархии или охлократии. Хорошая история, правда! Я начинаю думать, что служение столь же глубоко, сколь и порочно. Расшевелив тори, земельных спекулянтов, триммеров, фанатиков, канадцев, индейцев, негров, ганноверцев, гессенцев, русских, ирландских католиков, шотландских ренегатов, они, наконец, побудили дам требовать новых привилегий и угрожать бунтом.
Участник
Из их писем. Эбигейл отправила свое письмо всего через две недели после того, как британцы эвакуировали свои войска из Бостона, и почти через год после того, как битвы при Лексингтоне и Конкорде ознаменовали начало американской революции. Именно это событие побудило Джона снова покинуть семью и переехать в Филадельфию, где он работал во Втором Континентальном конгрессе, заседая в более чем девяноста комитетах и председательствуя в двадцати пяти. Бенджамин Раш писал об Адамсе: «Каждый член Конгресса в 1776 году признавал его первым человеком в Палате представителей».
оборотов
Купить сейчас
The Field Guide to Tyranny
Диктатура, в некотором смысле, была состоянием человечества по умолчанию. Базовое государственное устройство со времен зарождения цивилизации можно было бы описать просто как подчинение приказам босса. Большие вожди, почти всегда мужчины, говорят своим подчиненным, что делать, и они делают это, иначе их убьют.
Иногда это облекается в коллективное принятие решений группой местных начальников или мудрецов, но даже в самом коллегиальном отделе должен быть председатель: capo di tutti capi уважает другой capi , поскольку королей в Англии заставили уважать лордов, но capo по-прежнему остается capo , а король по-прежнему остается королем. Хотя композиция может быть украшена впечатляющей одеждой и красивыми декорациями — триумфальными римскими арками или фонтанами Версаля — основные факты не меняются. Выпавшие наугад в истории, мы все с большой долей вероятности окажемся членами команды Сопрано, ожидающими у свиного магазина Сатриале.
Только при наличии альтернативы — различных движений за совместное самоуправление, происходящих от эпохи Просвещения, — можно было вообразить любое другое устройство. Поскольку контрреакция на либерализм эпохи Просвещения прокатилась по первым десятилетиям двадцатого века, диктаторам, собственно говоря, пришлось принять ритуалы, отличные от ритуалов королей и императоров, которые им предшествовали.
Отсутствие правдоподобного унаследованного мифа и необходимость создания памятников и церемоний, которые были бы одновременно популярными и устрашающими, привели к появлению новых общественных стилей руководства. Все это сходилось в едином культовом стиле среди диктаторов.
Примерно таков тезис новой книги Франка Дикёттера «Как быть диктатором: культ личности в двадцатом веке» (Bloomsbury). Дикёттер, у которого, судя по его предмету, замечательное набоковское имя, является профессором истории голландского происхождения в Гонконгском университете; ранее он писал об истории Китая при Мао, развенчивая, научно подробно и с некоторым раздражительным нетерпением, миф о Мао как о благожелательном лидере. «Как быть диктатором» исходит из убеждения, несомненно рожденного его исследованиями Мао, что трагическая амнезия в отношении того, на что похожи идеологи у власти, овладела слишком многими умами в условиях нынешнего «кризиса либерализма». И поэтому он пытается создать своего рода анатомию авторитаризма, большого и малого, от Мао до Папы Дока Дювалье.
Жизнь каждого диктатора предлагается с аккуратной, едкой компрессией. Оригинальность Дикёттера в том, что он причисляет преступления против цивилизации к преступлениям против человечности. Сталина обвиняют в том, что он допросил, замучил и во многих случаях казнил более 1,5 миллиона человек. («В разгар кампании в 1937 и 1938 годах количество расстрелянных составляло примерно тысячу в день», — пишет Дикёттер.) Но Сталина также считают ответственным за кошмарную культурную деградацию, которая происходила в то же время — за настойчивое стремление заменить искусство политическим. обучением и культом Вождя, чье имя было запечатлено на всех возможных поверхностях. Как отмечает один немецкий историк, похвалить Сталина можно было «во время собрания в Сталинском доме культуры завода имени Сталина на площади Сталина в городе Сталинске». Эту черную комедию эгоизма можно было найти даже у неосталинистских диктаторов гораздо более позднего времени. В 19В 85-м Николае Чаушеску, лидер румынских коммунистов, заказал такие телевизионные программы, как «Эпоха Николае Чаушеску» и «Наука в эпоху Николае Чаушеску».
По закону его портрет помещался в начале каждого учебника.
Широкая точка зрения Дикёттера состоит в том, что эта манера распространилась в самые невероятные уголки мира. В каком-то смысле его самые интересные главы посвящены «консервным» диктаторам — таким, как Дювалье на Гаити и Менгисту в Эфиопии, — которые, опустошая бедные страны, по-прежнему соответствуют ужасному типу. Причина, по которой его сюжеты демонстрируют единый стиль, заключается отчасти во взаимном влиянии и гибридизации (северокорейские художники создали Менгисту памятник высотой сто шестьдесят футов в Эфиопии), а отчасти в общей потребности. Всех объединяет одно уродство, потому что все склоняются к одному эффекту: не очарованию, а запугиванию, и не убеждению, а страху.
Практически во всех случаях элементы объединяются в одну стандартную биографию. Есть подъем, которому обычно помогают самообманывающиеся оппортунисты, верящие, что смогут сдержать восходящую авторитарную фигуру; старые большевики, такие как Григорий Зиновьев, выступая против Троцкого, сыграли столь же значительную роль в восхождении Сталина, в основном из-за своего воздержания, как и респектабельный консерватор Франц фон Папен в восхождении Гитлера.
(«Мы можем его контролировать» — неизменный девиз коллаборациониста, которого скоро убьют.) Далее идет обретение власти и все более неистовая чистка, за которой следует культ личности, еще более нелепый из-за течения времени, потому что оно способно только к инфляции, а не к изменению. Наряду с этим происходит некоторая ре-идентификация с фигурами из национального прошлого. Эксплуатация воображаемой арийской истории под руководством вальхалльских богов стала центральным элементом культа Гитлера. Точно так же, как показывает Дикёттер, Дювалье принял анимизм гаитянского вуду и представил себя аватаром кладбищенского духа барона Самеди.
Затем следует изоляция диктатора в его дворце — без друзей и параноиков — и сокращение его круга до еще более подхалимского меньшинства. Диктатор вместо того, чтобы радоваться своему триумфу, уходит в страшное уединение. Наконец, после всех навязанных смертей и зверств власть диктатора, а часто и его жизнь, обрывается с поразительной внезапностью.
Вы можете посмотреть видеозапись, на которой Чаушеску в Бухаресте, 1989 год уверенно обращается к собравшейся аудитории и в один момент понимает, что толпа повернулась. «Товарищи! Успокоиться!» — кричит диктатор, а его жена пронзительно кричит: «Молчать!» До расстрела оставалось всего несколько дней. Муссолини был изгнан так же внезапно, как и Гитлер, если бы он не покончил с собой первым. Сталин, казалось, дожил до естественного конца, но, как показывает потрясающий фильм «Смерть Сталина», он, вероятно, умер раньше, чем в противном случае, потому что его лакеи были слишком напуганы, чтобы что-либо предпринять, когда нашли его без сознания в бассейн его собственной мочи.
Тем не менее, портрет Дикеттера о его диктаторах, возможно, недооценивает ключевой момент о таких людях: ужасно гротескные в большинстве областей, они, как правило, хороши в чем-то одном, и их мастерство в чем-то одном заставляет их напуганных последователей переоценивать их мастерство вообще. вещи, как дети пьяного отца, которые принимают небольшой акт рождественской благотворительности как доказательство огромной инстинктивной щедрости.
Сравните рассказ Дикеттера о возвышении Гитлера с рассказом Джона Лукача, и вы вспомните, как Лукач, ничуть не смягчая портрета, признал, что Гитлер делал некоторые вещи очень хорошо. Время от времени Гитлер проявлял проницательность и даже государственную мудрость — видя, что Сталин доверит ему не вторгаться в Россию, или что Франция не готова воевать, — вселили в его последователей еще большую уверенность в его гениальности, чем когда-либо.
Разница между харизматическим лидерством и культом личности — разными точками траектории диктатора — состоит в том, что харизматический лидер должен проявлять себя, а объект культа личности все не может проявлять себя. Пространство между истиной и образом становится слишком большим, чтобы выдерживать его. Мао, как и Бог, мог быть всеведущим только в том случае, если его видели непредсказуемо. Наложение элемента тайны имеет важное значение. И поэтому большинство подданных здесь редко появлялись на публике в разгар своих культов.
Сталин и Гитлер большую часть войны скрывались; показать себя означало показать меньше, чем хотела их аудитория.
Во время Культурной революции образ Мао был повсюду, но, готовясь поприветствовать Ричарда Никсона, он заставил большую часть образов исчезнуть. «Все вывески председателя были сняты с витрин», — пишет Дикёттер. «Тысячи статуй были демонтированы и незаметно отправлены на переработку». Король или император направляет свою славу в национальную религию или ритуал; диктатор, поднявшийся с революцией против старого порядка, является в некотором смысле бунтарем и должен быть более загадочным. Шли месяцы, в течение которых Муссолини никто не видел; Сталин отказался участвовать в собственном параде победы после Второй мировой войны, оставив эту задачу своему высшему генералу Георгию Жукову; Дювалье затаился в своем дворце, а затем внезапно появился в маленьких бутиках Порт-о-Пренса. То есть, то нет, то его видишь, то нет — не столько тысячеликого героя, сколько надзирателя с миллионом глаз.
Никогда не знаешь, когда увидишь Большого Брата или когда он увидит тебя.
Действительно важный исторический вопрос заключается в том, чем современный авторитарный культ личности отличается от культа личности монарха или императора. Ведь римские императоры были фактически обожествлены. Важно, что культ политической личности ХХ века возник в контексте более широкого культа знаменитостей ХХ века. Монархи, пришедшие к власти в века, предшествовавшие средствам массовой информации, могли быть мифологизированы и поэтизированы, потому что мифы и стихи были главным культурным материалом вокруг. Диктаторы конкурировали с кино и со звездами. Чарли Чаплин однажды сказал: «Когда я впервые увидел Гитлера с его маленькими усиками, я подумал, что он копирует мне ». Хотя Чаплин ретроспективно был печален, это не было безумием — и он использовал его для фантастического комического эффекта в «Великом диктаторе», который до сих пор является лучшим сатирическим исследованием стиля диктатора из когда-либо созданных.
Фэндом и фанатизм сделали свое историческое появление рука об руку. (Даже сегодня Дональду Трампу нравятся диктаторы не только потому, что ему нравятся авторитарные режимы, но и потому, что они позиционируют себя, как он понимает, знаменитостями в стиле китча, с окружением и заранее упакованными «внешностями».)
Дикёттер доказывает, что по всей планете существовал диктаторский стиль. Есть ли также диктаторский звук — особый способ использования языка? «Огр делает то, что могут огры, / Дела, совершенно невозможные для человека», — писал Оден в 1968 году, после того как советские танки вошли в Прагу. «Но одна награда ему недоступна, / Огр не может овладеть речью». Идея о том, что язык является последним оплотом против безумия, была центральной в середине прошлого века для таких умов, как Камю и Оруэлл. Осознанность — это проверка честности, как настаивал Оруэлл в «Политике и английском языке». Тираны не умеют говорить.
Но что, если, ужасная идея, верно обратное — что, если язык — это именно то, чем овладели огры, а плохие люди, как правило, лучше владеют языком, чем хорошие, которые часто косноязычны перед лицом сложности мира? Что, если трагедии тирании были, в первую очередь, трагедиями неправильно примененного красноречия — языка, используемого во злых целях, но употребленного с пользой? Веками студенты изучали латынь, запоминая сочинения великого римского тирана и людоеда, положившего конец республике, Юлия Цезаря.
Они сделали это именно потому, что стиль Цезаря был таким четким, умело разбирающим друидов и пиктов, всегда сосредоточенным на главном.
Мультфильм Ника Даунса
Худшие диктаторы, как правило, самые увлеченные читатели и писатели. Гитлер умер, имея в своих частных библиотеках более шестнадцати тысяч книг; Сталин написал книгу, которая была напечатана десятками миллионов экземпляров, и хотя это легче сделать, когда вы управляете издателем, владеете всеми книжными магазинами и редактируете все рецензии на книги (сейчас на это мог надеяться только Джефф Безос), все же , он сделал свое собственное письмо. Муссолини был соавтором трех пьес, когда правил Италией, и был почетным президентом Международного общества Марка Твена, написав приветствие читателям своего любимого автора, будучи дуче. Ленин и Троцкий, чем бы они ни занимались, оба писали живее и длиннее, чем, скажем, Клемент Эттли или Томми Дуглас — социал-демократические политики, сделавшие в мире большое добро и оставившие после себя мало броских лозунгов.
«Политическая власть вырастает из ружейного ствола» и «Революция — это не званый обед» — апологии Мао Цзэдуна за массовые убийства, возможно, не вызывают восхищения, но они являются запоминающимися афоризмами — гораздо более запоминающимися, чем противоположная правда, которую некоторые политическая власть иногда вырастает из стволов некоторых орудий, в зависимости от того, что вы подразумеваете под «властью» и «политическим», и на кого вы направляете оружие.
Эта противоположная гипотеза прекрасно изложена в книге Дэниела Кальдера «Адская библиотека: о диктаторах, книгах, которые они написали, и других катастрофах грамотности» (Генри Холт). Во многом литературный компаньон книги Дикеттера «Адская библиотека» является работой неакадемического ученого с ошеломляющим аппетитом к чтению. Обе книги заполнены одними и теми же диктаторами, но Кальдер больше сосредоточен на их словах, чем на их действиях. Он проработал список для чтения, который заставит большинство людей отчаянно искать выход и более легкую тему.
«Майн кампф» может прочитать любой, у кого хватит духу выслушивать болтовню жалостливого к себе несостоявшегося австрийского акварелиста. Но Кальдер на самом деле прошел через философию Антониу де Оливейра Салазара, на протяжении десятилетий полуфашистского квазидиктатора Португалии, и дает свое 19-летие.Том 39, «Доктрина и действие», честный обзор. Возможно, мы слышали, что сталинские «Основы ленинизма» печатались миллионными тиражами, но Кальдер читал их, причем с некоторым дьявольским уважением: аудитория: Билл Брайсон диалектического материализма, без приколов».
Точка зрения Калдера настораживает, что худшие тираны прошлого века вряд ли были жестокими малограмотными в нашем воображении. (Гитлер, бедняк двадцати лет, живущий в Вене, указал в официальном документе «писатель» в качестве своей профессии. Он им не был, но это было то, чем он мечтал быть.) Их сила не росла из дула ружья. Оно выросло из их способности составлять предложения о том, что сила вырастает из ствола ружья, тогда как на самом деле она вырастала из страниц книги.
Мао был еще более эффективным адвокатом, чем генералом. Проблема с языком этих тиранов заключалась в том, для чего они его использовали.
Кальдер предлагает Ленина как создателя современного тоталитарного стиля в прозе, приняв спленетическую полемическую тональность Маркса для целей коммунистической революции. «Ленин» Кальдера является полезной поправкой к более мягкой версии Ленина, которая до сих пор время от времени всплывает — отчасти, надо сказать, благодаря книге Эдмунда Уилсона 1940 года «На Финляндский вокзал: исследование писательского и актерского мастерства». История». Ленин Вильсона, возможно, был недостаточно чувствителен к гражданским свободам, но в своей основе он был гуманным и философским, первоклассным умом, оказавшимся в первоклассном кризисе. Его недостатком было отсутствие терпения к собственному глубоко прочувствованному гуманизму, самоцензура даже его любви к Бетховену в погоне за общественным благом. (Вслед за Уилсоном Том Стоппард в его великие 1974 комедии «Травести» показал Ленина, с тоской слушающего сонату «Аппассионата».
) Владимир Набоков, который знал лучше, регулярно пытался разубедить Вильсона в этом убеждении. «То, что вы сейчас видите как изменение режима к худшему («сталинизм»), на самом деле является изменением к лучшему в ваших знаниях, — писал он Вильсону в 1948 году. — Любые изменения, которые произошли между ноябрем 1919 и теперь произошли изменения в декоре, который более или менее скрывает неизменную черную бездну угнетения и террора».
Калдер разделяет это мнение. Прочитав ленинское «Государство и революция», он пишет: «Нельзя удивляться тому, что в СССР так плохо вышло». Уже в 1905 году, как мы узнаем от Кальдера, Ленин пренебрежительно относится к самому понятию «свободы» в эксплуататорском обществе, написав: «Свобода буржуазного писателя, художника или актрисы есть просто замаскированная (или лицемерно замаскированная) зависимость от мешок с деньгами, о коррупции, о проституции». Показательно, что «актриса» вызывает неодобрение Ленина; Джон Стюарт Милль и Гарриет Тейлор в фильме «Подчинение женщин», 1869 г.
, выделил актрис как символ либерального феминизма, поскольку они были единственным типом женщин-художников, чье равенство или превосходство над мужчинами публично демонстрировалось. (Дочь Тейлора Хелен, которая также работала над книгой, сама была актрисой.) Деморализация актрис как простых проституток, таким образом, является неотъемлемой частью марксистской атаки на буржуазный феминизм.
Сталин, по мнению Кальдера, не только следует Ленину как автору, но и превосходит его. Против троцкистского взгляда на Сталина как на главаря грузинских бандитов Кальдер возражает, что Сталин на самом деле был большим мыслителем и хорошим писателем, способным популяризировать Маркса так, как не смог Ленин. Он также был преданным мастером прозы, о чем свидетельствуют его многочисленные рукописи. «Поскольку основным средством взаимодействия Сталина с физическим миром была бумага, неудивительно, что он продолжал демонстрировать суеверный трепет перед силой письменного слова», — отмечает Кальдер.
«Он по-прежнему был очарован книгами, романами и пьесами, а также искусством в целом». Некоторые писатели даже обращались к Сталину за литературным советом. Удивительно, что до них дошло: один выдающийся драматург Александр Афиногенов стал присылать свои пьесы Сталину для первого прочтения, и, несмотря на тяготы управления тоталитарной империей, Сталин возвращался к нему с записками. Если вы хотите знать, как выглядит страна с редактором во главе, вот он.
Сталин, заключает Кальдер, «был наивным романтиком, по крайней мере, в той мере, в какой он верил в преобразующую силу литературы». Он понял, что слова формируют идеи, а идеи формируют души. В 1932 году он весело пригласил сорок ведущих писателей Советского Союза на обед, увещевая их словами, которые можно ожидать от декана факультета, выступающего за гуманитарные науки: «Наши танки ничего не стоят, если души, которые должны управлять ими, сделаны из глины. . . . И поэтому я поднимаю свой бокал за вас, писатели, за инженеров человеческой души».
Из писателей, находившихся в этой комнате, Сталин убил одиннадцать до конца десятилетия. Редакционная строгость не могла добиться большего.
Проведя время со Сталиным, можно обнаружить, что Гитлер и Муссолини, взятые как авторы, почти разочаровывают. И все же Кальдер замечает нечто, что трудно сформулировать, но над чем стоит задуматься. Когда Сталин обращался к рабочим, производящим тракторы, он действительно интересовался тракторами: они были средством повышения производительности России. Лучшая жизнь — основанная на эффективных, электрифицированных и модернизированных фермах — была очевидна, сколько бы жизней вам ни пришлось забрать, чтобы достичь этого. Напротив, Гитлер и Муссолини были апокалиптическими пессимистами. Их работа тратит гораздо больше энергии на мелодраму упадка и упадка, на видения евреев, заражающих сифилисом арийских девушек, и на римские руины, чем на позитивное будущее. (Отчасти то, что привлекло Гитлера к вагнеровскому творчеству, было образами падения.
) Кальдер прочитал мемуары Муссолини, написанные после его низложения, и был поражен саможалостким убеждением итальянского диктатора в том, что цена власти — полное самоограждение: «Если бы у меня были друзья, сейчас самое время им посочувствовать, буквально «пострадать» вместе со мной. Но так как у меня их нет, то мои несчастья остаются в замкнутом круге моей собственной жизни». Примечательно, что его мрачное отчуждение — это то, что он больше всего хочет отметить. Это действительно все о нем. Эта склонность к отчаянию была частью мужского романтизма и, в случае Гитлера, непосредственно ответственна за ужасные последние месяцы уже проигранной войны. Он хотел, чтобы мир сгорел. Германия его не заслужила.
Анализ Калдера предполагает еще одно различие сигналов. Советский Союз и вообще левый тоталитаризм — это культура письменного слова; Третий рейх и правый авторитаризм в целом — это культура устного слова. Желая престижа авторства, но обнаружив, что писать — это тяжелая работа, Гитлер продиктовал большую часть «Майн кампф» нетерпеливому Рудольфу Гессу.
Гитлер всегда был недоволен медлительностью чтения и письма по сравнению с ярким электричеством его митингов. Там, где марксистское наследие, основанное на теории и принципах, предполагает примат текста, правый деспотизм, будучи романтичным и харизматичным, поддерживается общим заклинанием оратора и его толпы. Один зависит от набора абстрактных правил; другой на последовательности взаимных заклинаний.
Куда нас приведет двойной тур по диктаторскому стилю? Дикеттер в «Как быть диктатором» кажется неуверенным, пишет ли он эпитафию или пролог к новому изданию. С одной стороны, он осуждает преемственность между культами двадцатого века и более импровизированными автократами наших дней. «Даже немного исторической перспективы показывает, что сегодня диктатура находится в упадке», — утверждает он. Но он видит зловещие признаки в восхождении Эрдогана в Турции и отмечает, что в Китае Си Цзиньпина постоянно боготворят «пропагандистской машиной». В 2017 году, отмечает Дикёттер, «партийный орган присвоил ему семь титулов: от творческого лидера, ядра партии и служителя счастья для народа до лидера великой страны и архитектора модернизации в новую эпоху».
Между тем, отмечает он, «режим прилагает согласованные усилия, чтобы уничтожить зарождающееся гражданское общество, юристы, правозащитники, журналисты и религиозные лидеры тысячами оказываются в заключении, сосланы и заключены в тюрьму».
Конечно, тысячи лучше миллионов, хотя исторически тысячи имеют свойство вести к миллионам. Если мало утешения в цифрах, то еще меньше в словах. Благородная картина Одена, в которой поэты сражаются с немым людоедом, не выдерживает удара истории. Оказывается, огры являются частью литературной культуры и всегда были ею — они говорят, пишут книги и читают книги других людей. Если под защитой целостности языка мы подразумеваем поддержку веры в то, что литературная культура или даже простое правдивое высказывание сами по себе являются оплотом, факты не подтверждают эту гипотезу. Литературная культура не является лекарством от тоталитаризма. Огры будут огры. Риторика столь же подвижна и полезна как для худших, так и для лучших. Гуманитарные науки, к сожалению, принадлежат человечеству.
Пожалуй, самые удручающие размышления, вызванные обеими книгами, связаны с бездеятельностью разумных в остальном наблюдателей перед лицом грубой жестокости диктатуры. Кальдер пишет, как и многие раньше, об успешных ухаживаниях Мао за западными писателями и лидерами, которые поддерживали жизнь маоистского мифа, в то время как его культ опускался до варварского абсурда. Он также пишет о том, что нашел в маленьком шотландском городке современный английский перевод сталинской «Речи на конференции комбайнеров», произнесенной в декабре 1935, включая интерполированные скобки ответа аудитории: «Громкие и продолжительные аплодисменты и аплодисменты. Крики «Да здравствует наш любимый Сталин!» Удивительно, что брошюра была переведена на английский язык в течение нескольких дней после того, как была произнесена речь. «Затем, — отмечает Кальдер, — культисты-берсерки перенесли ее через волны, прочитали ее и нашли в ней ценность в обществе, где никого не морили голодом, не убивали выстрелами в голову и не помещали в трудовые лагеря».