Как понять что парню на меня все равно: Как понять, что нравишься парню — www.ellegirl.ru — «Семья и Школа»

Содержание

Harvard Business Review Россия

Доверие — удобное чувство: оно спасает от головной боли и лишних тревог. Между тем, на вопрос «доверять или не доверять?» большинство из нас чаще всего отвечает отрица­тельно. От чего зависит и на что влияет доверие, рассказывает доктор экономики (PhD), доцент Международного института экономики и финансов НИУ ВШЭ, заведующий Лабораторией экспериментальной и поведенческой экономики, старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Алексей Белянин.

Что такое доверие?

Мне нравится такое определение: доверие — это внутреннее чувство, выражающееся в том, что человек может идентифицировать интересы другого человека со своими собст­венными. Иными словами, если я кому-то доверяю, я могу полагаться на него, как на себя самого. ­Чувственная природа доверия означает, что для него нет объективной меры — во всяком случае, пока ее не открыли. Известно, правда, что доверие скоррелировано с определенными гормонами, с токами и процессами в мозгу человека, которые можно измерить. Но это коррелят, а не величина доверия.

Если доверие связано с токами в мозгу, значит, его уровень можно искусственным образом изменять?

Да, и это клинически доказано. Можно, например, ввести человеку определенную дозу гормона — например серотонина, или «гормона счастья», который способствует открытости и благорасположенности духа — и уровень доверия повышается. Но в повседневной жизни сделать это не так-то просто. Поэтому существуют другие способы стимулировать доверие. Например, если вы попадаете в помещение, где играет громкая музыка, где все покрашено в агрессивные цвета (например, в красный и черный), где ходят странные личности и косо на вас поглядывают, — вы наверняка почувствуете нервное напряжение и будете относиться к окружающим вас людям как минимум с осторожностью. А вот другое помещение: мягкий свет, уютная мебель, преобладают зеленые и голубые тона, все улыбаются — и вы, наоборот, расслабляетесь, успокаиваетесь и начинаете относиться к миру с высокой долей доверия. Неспроста первая атмосфера характерна для казино, а вторая — для частных клиник.

Как и когда у человека формируется чувство доверия? Каковы его истоки?

Изначально у человека формируется доверие к матери, оно почти пренатальное, это исходная биологически образованная связь между ­матерью и ребенком. Идентификация матери с ребенком — процесс очень устойчивый, и проходит несколько лет, прежде чем она разрывается и ребенок начинает вполне осознавать себя как отдельное физическое существо. Если на самом раннем этапе мать показывает ребенку, что мир к нему добр, что его никто не обидит, что ему всегда помогут и защитят его, то ребенок учится доверять окружающим. Если же мать ведет себя по-другому и ребенок видит от нее только негатив, у него возникает недоверие и даже комплекс вины.

Что еще влияет на развитие доверия?

Окружение и — шире — ­общество, в котором находится человек. Мы знаем, что в некоторых странах уровень абстрактного доверия очень высок. Например, в странах Скандинавии он достигает 60%, а, допустим, в Португалии или Румынии — ­всего 10%. Это существенный разрыв. По­нятно, что в этих странах разный стиль воспитания и отношений между людьми.

А каков уровень доверия в России?

Уровни доверия измеряются как проценты респондентов из репрезентативной выборки, ответивших положительно на вопросы типа «Считае­те ли вы, что большинству людей можно доверять, или же в отношениях с людьми осторожность никогда не бывает лишней?» Россия на этой мировой шкале располагается где-то посередине. В СССР замеры ­доверия по международным ­методикам не проводились, но многое свидетельствует о том, что раньше уровень доверия в нашей стране был намного выше. В послевоенные годы, уходя из дома, люди могли завязать дверь на веревочку или оставить на двери записку: «Дорогая, ключ, как всегда, под ковриком, суп на плите. Целую, мама». Входи, кто хочет, ешь суп, делай что угодно — не было ощущения, что это чем-то чревато. Разрушение доверия, скорее всего, произошло очень быстро, за один-два года, в 1991—1993 годах, между двумя путчами. Этого времени с запасом хватило, чтобы люди поняли: теперь другая жизнь, другая страна, другая ситуация и полагаться надо преимущественно на себя, а не на ближнего своего. В этот период по национальному сознанию, психике и восприятию людьми общества, в котором они живут, был нанесен сильнейший удар.

Какие страны окружают нас на шкале доверия? В какой компании мы там оказались?

Примерно на этом же уровне находятся многие европейские страны: Великобритания и Германия — несколько повыше, там же, где и США, Франция — чуть пониже. Украина располагается на этой шкале примерно там же, где Россия, Беларусь — немного выше. Уровень доверия зависит не только от материального благополучия. В Эстонии и Израиле доверие низкое, даже ниже, чем у нас, хотя страны довольно богатые, а Эстония — это уже практически Скандинавия. Но эти страны — полиэтнические: в Эстонии есть русское и эстонское население, в Израиле — еврейское и палестинское — и отношения между ними далеки от идеальных. В США много мигрантов, там еще живы люди, которые помнят, что такое расовая сегрегация, и страна не ощущает себя единым организмом. С другой стороны, в короткий исторический промежуток страна доросла до того, что избрала президентом чернокожего Барака Обаму, — и об этом тоже не стоит забывать.

Получается, высокого уровня доверия можно ожидать в моноэтнических и малопривлекательных для иммиграции странах, а также в государст­вах с жесткой миграционной политикой?

Многое зависит еще и от того, кто в эти страны приезжает и откуда: из государств с высоким уровнем доверия и схожей социальной ситуацией или нет. В полиэтнических странах этот уровень тоже может быть достаточно высок: в Швейцарии, например, есть три сообщества, в Бельгии — два, и они более-менее мирно сосуществуют испокон веков. В Скандинавских странах уровень доверия в значительной степени задается государственными институтами. Да, там высокие налоги — они доходят до 60%, но, забирая у людей деньги, государство тратит их на своих граждан. В этих странах крепкая социальная поддержка: скажем, одинокая мама в Швеции может не работать до конца своих дней. И, наоборот, если она хочет работать, компании создадут для нее все необходимые условия. Скандинавское общество договорилось о том, что такое поведение — норма, и сделало оно это, безусловно, с подачи сверху.

Связано ли доверие с уровнем свободы?

Думаю, что истинное чувство доверия может испытывать только свободный человек в самом глубоком смысле этого слова. Иисус, скажем, доверял человеку, а поздний Карл Маркс — нет. И доверие в этом смысле, конечно, отличается от доверия, перемешанного с фанатизмом в отношении вождей народов, таких как Гитлер или Сталин. Природа этого доверия, перерождающегося в массовый социальный психоз, — отдельная философская проблема. Если же говорить о гражданских свободах, то, как показывают данные, некоторая корреляция между ними и доверием существует, но даже более слабая, чем с ВВП. Гражданские свободы зависят от качества государства, а доверие — от всего общества в целом, так что сопоставлять их не совсем корректно.

А какова связь между доверием и культурой страны?

Культурные факторы существенно влияют на уровень доверия. Например, есть такой эксперимент: группе людей завязывают глаза, ­впускают их в дом и просят найти из него выход. При этом людям говорят: когда вы устанете или отчаетесь, можете попросить организаторов о помощи, и они вас выведут. Посте­пенно люди начинают сдаваться и просить о помощи. Но всегда остаются те, кто все равно ищет выход с закрытыми глазами, и чаще всего это люди восточные, в основном китайцы. Такой эксперимент проводили на Тибете, и там никто не обращался за помощью, при том что это был единственный способ выйти из дома. Есть и другие эксперименты, которые показывают, что представителям восточной культуры свойственно более низкое доверие к другим и более высокое доверие к слову вождя, чем западным людям.

Но доверие к вождю, к государству свойственно многим народам.

Да, это в какой-то степени социальная норма. И очень часто это доверие оказывается необоснованным и неоправданным. Германские народы в высокой степени доверяли Гитлеру, наш народ — Сталину. И это доверие не подвергалось массовому сомнению до тех пор, пока эти вожди не умерли. Конечно, были люди, которые понимали, что происходит на самом деле, но их было меньшинство, а общество в целом склонялось к социальной норме, которая гласит: надо доверять вождю, он лучше знает, что делать.

Кажется, что сейчас в России уровень доверия к власти падает. Это нарушение социальной нормы?

Россия очень разная. В некоторых местах доверие к власти очень высоко. Да и по степени осмысленности и обоснованности оно различается. Многое зависит от активности и информированности людей. Мы у себя в лаборатории проводили измерения и выяснили, что в России есть группа просоциально активных людей (примерно 20%) и антисоциально активных людей (примерно 15%), однако средний человек социально нейтрален, ему все равно, что происходит вокруг. Отчуждение от своего социального «я», от своей гражданской идентичности очень характерно для России. Это одно из следствий перестроечных лет, ведь еще в конце 1980-х была другая атмосфера и другая социальная норма: было почти неприлично не думать о стране, о ее будущем. Сейчас мы наблюдаем серьезную социальную апатию, и это представляется мне большей проблемой, чем наличие не только

­­про-, но и антисоциальных групп.

Существует ли корреляция между доверием и недоверием, с одной стороны, и индивидуализмом и социальной ориентацией — с другой?

Мои коллеги Владимир Магун и Максим Руднев из Высшей школы экономики проводили исследование на эту тему, и оно показало: если разложить ценностные суждения россиян на компоненты, то окажется, что у нас преобладают консерваторы, а люди, открытые к изменениям, как правило, оказываются индивидуалистами. Напротив, людей, озабоченных общественными интересами, очень мало — и это основное отличие российской системы ценностей от западноевропейской. Нетрудно предположить, что высокая степень индивидуализма вкупе с консерватизмом (в противоположность открытости) должна приводить к малому радиусу доверия.

Каковы круги доверия среднестатистического россиянина? Что в них входит?

Первый круг доверия — это, конечно, семья. Для нас это важнейшая ценность, мы ей очень дорожим. При этом семья может пониматься более или менее широко. Как правило, это супруги и дети — не важно, какие у вас с ними отношения. Статус семейности определяет высокий уровень доверия, причем зарегистрированные браки обеспечивают большее доверие, а гражданские — меньшее.

Второй круг — это разнообразные отношения братства и сестринства, например войсковое братство. Мы проводили исследования ­полицейской системы и заметили, что там существуют нормы «сегодня ты, завтра я» и «своих не сдают» — то есть система защищает своих членов. Это характерно для любой мало-мальски замкнутой среды — доверие там необходимо хотя бы для самозащиты. Если хоть одному члену команды корабля, вышедшего в море, будет плохо — то и всем будет плохо. Даже в армии, где свирепствует дедовщина, ценятся понятия «наша рота», «наш экипаж» и т.д.

Еще один круг доверия — доверие, основанное на общем социальном опыте. Ты болельщик «Динамо» — и я болельщик «Динамо», ты застройщик — и я застройщик, ты водитель — и я водитель, даже если ты профессиональный дальнобойщик, а я только на дачу за пятьдесят километров выезжаю воздухом подышать. Это очень сильно сближает — пусть мы больше ничего друг о друге не знаем, мы испытываем одно и то же, у нас общий опыт и общие проблемы. Это ситуативное доверие, которое парадоксальным образом может транслироваться на довольно широкий круг взаимодействий, не обязательно связанных с предметом обоюдного интереса.

Какие институты пользуются у нас наибольшим доверием?

Репрезентативный опрос населения Москвы, который мы проводили в ноябре-декабре 2011 года, показал, что на первом месте по уровню доверия у нас православная церковь — 3,6 из 5 баллов, далее следуют вооруженные силы — 3,13 балла, ФСБ — 2,97 балла, прокуратура — 2,86 балла, полиция — 2,78 балла, ­правительство — 2,87 балла, парламент — 2,59 балла, суды — 2,71 балла.

Получается довольно кучная картина, но, повторяю, это данные только по Москве, — по России разброс гораздо больше. Доверия к президенту в этом опросе не было, но, по данным других опросов (например, «Левада-центра»), сейчас в России оно находится примерно на уровне от 

30 до 40%. Больше всего здесь, конечно, настораживает низкое доверие к судам — эта цифра самая страшная.

Эта картина в целом объяснима, если учесть источники информации, которыми пользуются люди. Нас, правда, интересовал конкретный ­вопрос — источники информации о работе полиции, однако по Москве основным источником оказались центральные каналы телевидения — из него черпают информацию от 

50 до 60% москвичей. Затем с большим отрывом идут радио и печатные СМИ — у них до 10% и замыкает рейтинг интернет — 5—10%.

Если институты влияют на уровень доверия, влияет ли уровень доверия на институты?

Разумеется. Если вы станете доверять полиции, законам, судам ­государственным услугам, зачем вам будут нужны полицейские на каждом углу? Граждане сами будут понимать, что закон нарушать не надо, что преступников сильно карают, будут объяснять это своим детям и сами в семье отучать от мысли о правонарушениях тех, кто может стать потенциальным преступником. Если вы доверяете государству и его институтам, то у вас больше оснований эту практику доверия транслировать окружающим людям и они в свою очередь будут чаще оправдывать это доверие и понимать, что окружающим надо доверять. Это взаимосвязанные вещи.

То есть если мы вдруг станем доверять судам, они у нас станут работать лучше?

Про наши суды я бы так не сказал — они у нас, конечно, «самые гуманные в мире», только слова эти неспроста приходится ставить в кавычки. Тот механизм, о котором вы говорите, требует хорошо налаженной обратной связи: если в суде нельзя найти справедливости, о каком доверии к нему может идти речь? И наоборот, если вы как налогоплательщик и гражданин понимаете, что на любую несправедливость можно найти управу, то это изменит ваше поведение и повысит уровень доверия к окружающим.

Другой вопрос, могут ли у нас измениться суды при том, что все остальные институты останутся неизменными? Конечно, нет. Должны произойти серьезные социальные сдвиги, какая-то масштабная трансформация, чтобы это чувство доверия к судам начало восстанавливаться. Сами по себе изнутри они не изменятся — им просто незачем меняться.

Какое влияние доверие оказывает на экономику?

Большой радиус доверия в делах, прежде всего в бизнесе, ведет к уменьшению трансакционных издержек. Грубо говоря, если мы друг другу не доверяем, мы должны проверять качество товара, нанимать экспертов, полицию, частных детективов для проверки партнера, чтобы понимать его подноготную. Это усилия и ресурсы, которые могли бы быть потрачены с большей пользой, если бы у нас не было ощущения, что проверка необходима. Конечно, заплатив полицейскому или аудитору, мы вносим вклад в экономику — повышаем их покупательную способность, но это гораздо менее продуктивно, чем вложение в собственный бизнес.

Хороший пример потери доверия есть у Салтыкова-Щедрина: «Не то беда, если за рубль дают полрубля; а то будет беда, когда за рубль станут давать в морду». Базовое доверие к рублю в том смысле, что им можно пользоваться, означает, что вы можете пойти на рынок, дать рубль продавцу и ожидать, что вам дадут нормальный, а не гнилой товар, и не в морду.

Но более важны, наверное, даже не прямые затраты, связанные с низким доверием, а косвенные. Если у инвестора нет уверенности, что его вложения окупятся, что его права будут защищены, а правила игры неожиданно не изменятся, то не будет и инвестиций. Такие издержки, в отличие от трансакционных, трудно измерить. При этом недоинвестированные средства, вывезенные на Кипр в офшоры или просто спрятанные в кубышку, стоят гораздо больше. По­этому можно сказать, что трансакционные издержки — это нижняя граница издержек недоверия в экономике. Более того, можно предположить, что свои деньги будут вывозить, а не инвестировать самые производительные люди, и это безусловно ведет к подав­лению деловой активности в стране.

Каким образом можно повысить уровень доверия в стране?

Очень полезны в этом отношении совместные социальные практики. Понимание того, что вы можете делать с кем-то общее дело и получать при этом какие-то плоды, очень важно. Пример таких практик — волонтерское движение. Исследования, в которых я принимал участие, показали, что один из важнейших мотивов участия в волонтерском движении — не про­с­то позитивное физическое действие, а осознание того, что ты не один, что есть еще люди, которым не все равно. Это сплачивает даже очень разных по социальному статусу людей.

Точно так же повышают доверие любые совместные гражданские действия, например сбор подписей — за то, чтобы построить детскую площадку или против того, чтобы строить дорогу через лес. Если власти окажут противодействие такой деятельности, это сплотит еще сильнее: люди будут протестовать, и даже если протест будет подавлен, это приведет, скорее всего, только к расширению и росту гражданской активности. Такого рода совместные социальные практики позволяют создавать доверие снизу.

Другой вариант — доверие, созданное сверху. Допустим, власть говорит: «Давайте забудем все, что было до этого момента, начнем с чистого листа и больше никогда не будем друг другу врать». Можно по-разному относиться к этому сценарию, но, если события развиваются таким образом, это дает мощный толчок к укреплению доверия. Показательный пример — Колумбия. Еще лет двадцать назад Богота была одним из самых криминальных городов в мире. Потом пост мэра там последовательно занимали два человека — Антанас Мокус и Энрике Пеньялоса, которые изменили город за какие-то пятнадцать лет. Там появилась социальная инфраструктура, возникло уважение к правилам дорожного движения, к закону, уровень убийств упал на порядок, то есть город преобразился. Огромную роль в этом сыграли, конечно, личный пример и харизма мэров — именно на них реагировали жители столицы.

Конечно, реформы сверху сработают, только если на них есть спрос. Если люди говорят: «мы живем в болоте, и нам тут хорошо, потому что это наша родина», то ничего не изменится. А если общество требует перемен и если найдется пользующийся доверием и популярностью у народа лидер, который встанет во главе реформ, то ситуацию можно будет переломить.

Каковы ваши прогнозы: можем ли мы ожидать повышения уровня доверия в нашей стране?

Если развивать социальные практики, проводить совместные акции, которые сплачивают людей, я думаю, доверие можно повысить. Этот процесс, мне кажется, пошел — медленными темпами, локально: где-то сильнее, где-то слабее. Я считаю, что способствовать этому процессу — в некотором роде гражданский долг любого человека, который чувствует себя связанным с Россией.

Однако если рассуждать реалистически, то я вижу больше поводов для пессимизма, чем для оптимизма, прежде всего потому что большинству граждан нашей страны нет до нее дела. К тому же в России много разных разобщенных групп людей, которые в любой момент готовы сорваться с места и пойти друг на друга войной. Все это внушает очень большие опасения. Хватит ли у общества ответственности и зрелости, чтобы все вопросы решать переговорами, а не дубиной, не известно. А ведь это еще и вопрос внутренней картины мира и доверия к окружающим, в том числе к инакомыслящим. И тем не менее, мне все-таки хочется оставаться в рядах оптимистов: ведь все позитивное, что сделано на земле, сделано именно их руками, а такие дела обязательно окупятся в исторической перспективе.

«Мне всё равно, когда и сколько часов работают сотрудники, если в итоге они делают свою работу». Ивон Шуинар, Patagonia, — о бизнесе, осознанности и смерти

Текст: Юлия Арнаутова

Фото: Al Seib / Getty Images


В 1957 году американский скалолаз Ивон Шуинар начал ковать альпинистское снаряжение для себя и своих знакомых — вскоре увлечение переросло в небольшой бизнес. Затем предприниматель заинтересовался спортивной одеждой и в 1973 году создал бренд одежды Patagonia. Шуинар с детства считает природу важнейшей ценностью, много лет активно борется за её сохранение — и прославился своим ответственным и нетривиальным подходом к бизнесу. Он добровольно платит больше налогов, чем предписывает закон, и публично призывает покупателей к разумному потреблению — а Patagonia даёт пожизненную гарантию на одежду: вещи можно бесплатно отдавать в ремонт и на переработку. В 2013 году предприниматель запустил венчурный фонд Tin Shed Ventures, чтобы вкладывать в эко-стартапы. Прочитайте, что Ивон Шуинар рассказывал об осознанном потреблении, неприятии типичной иерархии в компании и сходстве экстремальных видов спорта с бизнесом.

О смысле предпринимательства

Я никогда не хотел быть бизнесменом — я был увлеченным альпинистом. Каждый раз, когда я ходил в горы, у меня возникали идеи, как улучшить снаряжение. А в 1960-е оно было довольно грубым и производилось в Европе. Так что я просто взял кузницу, наковальню и книгу по кузнечному делу и сам научился делать крюки, ледорубы, кошки — в общем, любое альпинистское снаряжение. Сначала я производил всё это только для себя и друзей, затем — для друзей друзей, и довольно скоро я начал изготавливать два крюка в час и продавать их по $1,5 каждый (не слишком выгодно, надо сказать). Я никогда не думал, что это бизнес, потому что в 60-х предприниматели в основном были агрессивными тупицами, их никто не уважал. Но однажды я проснулся и осознал: «О Боже, я бизнесмен!» Тогда я решил вникнуть в суть того, чем я занимаюсь, и начал читать много книг по бизнесу. Я пытался создать дело, над которым мне и моим друзьям хотелось бы работать.

Экстремальные виды спорта научили меня важной вещи: нельзя выйти за рамки своих возможностей. В экстремальном спорте вы постоянно расширяете границы и живёте ради моментов, когда находитесь на грани своих возможностей. Но вы не переступаете порог. Нужно быть верным себе: знать свои сильные и слабые стороны и жить по средствам.

То же самое с бизнесом: чем раньше компания попытается получить всё сразу и стать тем, чем она не является, тем скорее она умрёт.

Если хочешь понять предпринимателя — посмотри на малолетнего хулигана. Трудный подросток своими действиями говорит: «Это отстой, я займусь своим делом по-своему».

Ни один ребенок не мечтает стать бизнесменом. Он хочет быть пожарным, спортсменом или лесничим… Ли Якокка, Дональд Трамп, Джек Уэлч и им подобные не являются героями ни для кого, кроме других бизнесменов с аналогичными ценностями.

В основном моя работа заключается в том, чтобы вносить в компанию идеи извне и добиваться изменений. При этом я не углубляюсь во внутренние бизнес-процессы. Большинство людей ненавидят перемены, и это опасно, а мне нравится постоянно всё обновлять.

Я не боюсь потерять бизнес. Я как самурай. Говорят, если хочешь быть самураем, ты должен не бояться смерти. Как только ты вздрагиваешь, тебе отрубают голову.



О сплоченной команде непокорных

Мне всё равно, когда и сколько часов работают сотрудники, если в итоге они делают свою работу. Если ваш ребёнок заболел, вы можете спокойно пойти домой, чтобы позаботиться о нём. Если ты сёрфер и сейчас прибой — брось всё и беги на пляж! Если тебе приходится ждать следующего четверга, чтобы заняться сёрфингом, значит, ты неудачник.

Структура Patagonia похожа на муравейник. В колонии муравьёв нет босса, но каждый муравей знает свою работу и выполняет её, и все они общаются между собой, касаясь друг друга антеннами, — вот и вся система. Никто из сотрудников Patagonia не приемлет проявлений власти и давления, никто не хочет указывать другим, что делать.

Наш стиль управления — деятельность без лидера. Всё как на войне: если главного убили, следующий парень вступает в его должность. А когда не станет и его — придёт ещё один. Поэтому я нанимаю очень самостоятельных и целеустремленных людей, которые верят в то, что мы пытаемся сделать. А потом я просто оставляю их в покое. Наличие сотрудников с разным бэкграундом привносит гибкость мышления и открытость к новым способам вести бизнес, в отличие от найма клонов из бизнес-школ.

Однажды к нам приходил психолог. После того как он изучил психологические профили сотрудников, он сказал мне, что это самые независимые люди, которых он видел за всю жизнь, и что они совершенно неспособны работать где-либо ещё.

Худшие менеджеры пытаются управлять бизнесом из-за рабочего стола. Единственный способ вести дела — ходить и разговаривать с людьми. Но я не просто хожу и спрашиваю: «Как дела?» Меня всегда интересуют определённые вещи, о которых я хочу поговорить с конкретным человеком. Ключ к решению любой проблемы — задать достаточно вопросов, чтобы выявить все симптомы и понять истинную причину болезни.

В Patagonia прибыль не является целью. Прибыль приходит тогда, когда вы делаете всё правильно. Нужно подходить к развитию своего дела, как дзен-буддисты к стрельбе из лука: вы определяете цель, а затем забываете о ней и сосредотачиваетесь на самом выстреле.

О бизнесе без вреда

Серьёзный кризис в начале 1990-х (тогда Patagonia оказалась на грани банкротства) открыл мне глаза на то, что я вёл бизнес, не вдумываясь в то, что делаю. Рос ради роста, как все остальные. Тогда я взял с десяток своих топ-менеджеров в Аргентину  — прогуляться в горах настоящей Патагонии. Бродя по этим диким землям, мы спрашивали себя, зачем мы занимаемся бизнесом. Чтобы заработать $1 млрд? Можно, но не в том случае, если бы мы не могли гордиться нашими продуктами. Мы обсуждали, как уменьшить вред, который мы причиняем окружающей среде. Мы говорили о ценностях и культуре, объединявших всех сотрудников Patagonia. В итоге мы создали компанию, в которой хотим работать.

Мне недостаточно просто не причинять вреда — я хочу творить добро.

Я не могу зарабатывать на здоровье своих сотрудников и покупателей. Чтобы открыть магазин в Бостоне, мы приобрели и отремонтировали старое здание, привезли туда кучу одежды — и тут сотрудники начали жаловаться на головные боли. Тогда я пригласил инженера-химика, он изучил здание и сказал, что проблема в вентиляции: она гоняет по кругу тот же воздух, чем отравляет людей. Инженер объяснил мне, что при обработке хлопчатобумажной ткани используют формальдегид, чтобы одежда не мялась и не садилась. Я был в шоке. Я же просто покупал готовые ткани и ничего не знал об их производстве! К счастью, я узнал об органически выращенном хлопке, и мы перешли на него. Теперь я задаю вопросы о каждом этапе производства материалов. Patagonia прошла очень долгий процесс очистки всей цепочки поставок.

Об осознанном потреблении

Всем нам следует покупать меньше вещей, но лучшего качества. Меня часто просят разработать альтернативную, более бюджетную линейку одежды, но я не могу, потому что органический хлопок стоит в три раза больше обычного. Мой отец был торговцем, и он часто говорил, что, покупая инструмент, нужно всегда брать самую лучшую вещь в магазине, потому что она прослужит всю оставшуюся жизнь. Это намного лучше и в конечном счёте дешевле, чем постоянно покупать дешёвые инструменты, которые ломаются на следующий день.



Лучшее, что вы можете сделать, — купить лучшую вещь, которую вы только можете себе позволить, и поддерживать её в хорошем состоянии как можно дольше. Однажды перед Чёрной пятницей мы разместили в New York Times рекламу со словами: «Не покупай эту куртку бездумно!» Мы хотели, чтобы люди задались вопросом, действительно ли им нужно что-то купить или им просто скучно, — и не приобретали вещи бессознательно. Ирония в том, что в результате мы продали больше курток, чем когда-либо.

Кризисы не раз вредили нашим конкурентам: их клиенты уходили к нам, потому что начинали относиться к своим покупкам менее легкомысленно. Они понимали, что лучше заплатить больше за товары, которые не выйдут из моды и прослужат долгое время. А это как раз то, на чём специализируется Patagonia.

Запрос на более экологичное производство должен идти от потребителей. Корпорации не будут сами менять привычные методы работы. Но все мы больше не просто граждане. Мы потребители — это значит, что мы можем влиять на производство больше, чем кто бы то ни было. Раньше я считал, что дизайнеры в наибольшей степени определяют потребление. Именно они решают, на машине какого цвета мы будем ездить или какую одежду будем носить.

Но ведь мы можем просто сказать «нет» и поменять предлагаемый расклад. В наших руках большая власть.

Потребителям нужно предоставлять всю информацию о продуктах, чтобы люди знали, что они покупают. В идеале, приобретая джинсы, покупатель должен иметь возможность просканировать все штрих-коды и узнать, в каких условиях изготавливались вещи. Тогда каждый человек сможет поддержать экологичное производство.

О гибкой природе власти

Корпорации и правительства изменятся только тогда, когда мы их заставим. Представьте, что гид ведёт туриста на Гранд-Титон — довольно безопасную гору. Если вдруг клиент начинает нервничать, гид достаёт губную гармошку, успокаивает путешественника музыкой, и они спокойно доходят до вершины. А теперь, допустим, вы поднимаетесь на Маттерхорн. Гора ужасная: то осыпается, то накроет грозой. Турист паникует и отказывается продолжать путь. Тогда вы начинаете кричать на него, толкать, обзывать, тянуть за веревку — в общем, становитесь невыносимым. В итоге вы вместе покоряете вершину.

Это получается только потому, что человек начал бояться своего гида больше, чем горы. Вот так же мы должны относиться к нашему правительству, ведь зачастую оно тоже неохотно движется к развитию.

Мне нравится иерархия в коренных американских племенах, где вождь был не самым богатым парнем племени, а самым лучшим его оратором, потому что решение принималось, когда племя достигало консенсуса. Этот подход противоположен тому, как работает наше правительство, привыкшее к компромиссам. Компромисс никогда не решает проблему. Чтобы достигнуть консенсуса, нужны лидеры, которые могут убедить всех двигаться в одном направлении.

О страхе смерти и тяге к приключениям

В смерти нет ничего страшного. В молодости я часто ходил в горы и не раз был на волосок от смерти. Но один опыт стал поворотным в моей жизни. В 1981 году мы с друзьями были в горах в Китае и в это время сошла лавина. Мы все получили тяжелые травмы, а один наш друг сломал шею и умер. Если раньше любая опасная ситуация в горах наполняла жизнь новыми смыслами и радостью, то после этой катастрофы я и все мои друзья провели несколько месяцев в глубокой депрессии. В таком состоянии организм начинает сопротивляться возвращению к нормальной жизни. Тогда я понял, что больше не хочу заниматься настолько рискованным скалолазанием. При этом я спокойно отношусь к смерти и собираюсь мирно встретить её, когда придёт моё время.

Приключение не приключение, пока что-то не пойдёт не так. Преодоление трудностей — самое ценное в приключениях. В детстве мы всегда шли на рискованные поступки, чтобы затем выходить из сложных ситуаций. Если вы действительно ищете приключений, вам придётся специально идти на риск.

В материале использовались цитаты Ивона Шуинара из его книги »Let My People Go Surfing: The Education of a Reluctant Businessman», интервью Commonwealth Club of California и GreenBiz.

#Я не боюсь сказать. Истории о пережитом насилии

В Фейсбуке проходит акция, значимость которой трудно переоценить: женщины и девушки рассказывают о том, как они подвергались домогательствам и сексуальному насилию. Многие из них впервые говорят об этом вслух.

Инициатором акции стала украинская социальная активистка Анастасия Мельниченко, написавшая у себя на странице:

Я хочу, чтобы сегодня говорили мы, женщины. Чтобы мы говорили о насилии, которое пережило большинство из нас. Я хочу, чтобы мы не оправдывались — «я шла в трениках средь бела дня, а меня все равно схватили». Потому что нам не нужно оправдываться. Мы не виноваты, виноват ВСЕГДА насильник.

Я не боюсь говорить. И я не чувствую себя виноватой.

За этими словами последовал рассказ активистки о случаях из ее собственной жизни, запустивший лавину подобных признаний в украинской части Фейсбука — под тэгом ‪#‎яНеБоюсьСказати‬.

Анастасия

Я своего «серого волка» встретила в 11 лет. Мы были с подружкой на даче. Её папа приехал с работы, поужинал, выпил и лёг спать. А мы пошли гулять. На остановке — центральное место, где собиралась вся молодёжь — мы общались с компанией, кто-то местный знакомый подружки, кто-то совсем незнакомый. И вот один парень предложил покатать меня на мотоцикле. Радостииии! Конечно, поехали! Куда делись все предостережения родителей никуда не ходить с незнакомцами?! Ну парень-то вроде «свой», из одной компании. Да и милый вообще, обходительный.

Милым он перестал мне казаться уже по дороге, когда начал спрашивать, был ли у меня сексуальный опыт (мне 11 лет, на минуточку) и свернул в лес. Что не грибы мы там будем собирать, я поняла сразу. На какой-то поляне он остановил мотоцикл, развернулся ко мне и начал приставать.

Лена

Первый раз меня пытались изнасиловать в 12 лет. Я оказалась не в не то время не в том месте. Один «взрослый мужчина» меня повалил, начал раздевать и облизывать шею и грудь ( ну или что там у меня было в 12 лет). Я перепугалась и начала что-то бубнила про «не надо –не надо», пищала я достаточно громко, на мой визг появился другой «взрослый мужчина», спугнул первого и помог мне одеться. Он же меня провел до метро.

Ольга

В 15 лет начала ходить в интернет-кафе (дело было давно, дома интернета почти ни у кого не было). Познакомилась с мужчиной за 40 (переписывались), он казался таким умным, давал советы, притворялся другом. Потом узнал адрес интернет-кафе, приехал и начал настаивать, что мы с ним должны, так сказать, уединиться. С какой такой радости? Ну потому что он взрослый и опытный, а я, малолетка, должна его слушаться. Кстати, он не скрывал, что женат, и рассказывал развратные истории о его «приключениях» с несовершеннолетними девочками. Держал за руку, пытался пивом напоить. Я сбежала домой. Помню в 16 лет: уговоры (совмещенные с попытками раздеть) от гораздо старших, чем я, парней по схеме «Ну я же знаю, ты хочешь, ну давай, почему бы нет».

Натали

5 историй из моей жизни, на тему хештега. в период с 7 до 22 лет. в некоторых отделалась легким испугом, в некоторых нелегким, а где и вовсе не испугом.

и да, все это совершают не маньяки, а те, кто ходят рядом каждый день, даже те, кого мы хорошо знаем.

Ольга

У меня есть история изнасилования знакомым. Мне было 24.

Я восприняла это очень обыденно. Испугалась не произошедшего, а того, что он мог меня чем-то заразить. Пошла в больницу, сдала анализы на все, что в принципе существует, сильно дергалась до месячных.

Я никому ничего не сказала. И никто не имел возможности бросить мне «ктотебевиноват». Я отлично справилась сама: «самадура» и «нефигшляться» было самым безобидным в диалоге с самой собой.

А сейчас мне страшно. От того, что самообвинение стало первой реакцией. От того, какие ментальные установки, живущие в моей голове, сделали тогда такое отношение к себе понятным. Правильным. Нормальным.

Инициативу украинок вскоре подхватили и россиянки — под тэгом#янебоюсьсказать в Сети появляются все новые жуткие в своей обыденности истории.

Катя

Мне было 14 с половиной, мы с папой отдыхали в Хаапсалу, снимали комнату в доме у русско-эстонской семьи. Хозяйка дала мне велик, я каталась на нем с утра до ночи, которую (ночь) иногда трудно было опознать, потому что ночи были белые.

И вот однажды вечером, что-то около 11, я летела на велике с пристани домой, когда на дороге увидела солдата. Там был какой-то военный аэродром неподалеку, и довольно часто встречались люди в военной форме, что меня нисколько тогда не тревожило.

Проехать мимо мне не удалось, солдат на лету схватил велик за руль, другой рукой за седло, я и пикнуть не успела, как он уже волок меня в кусты. Волок просто по земле за ноги, вся спина потом была ободрана об кусты и колючки. Отволок буквально метров за 15 от дороги, навалился на меня. Я орала как могла, тогда он схватил меня одной рукой за горло, а другой пытался содрать с меня джинсы. Я хрипела и брыкалась.

Откуда-то нарисовался другой солдат, я попыталась заорать громче. Никакого звука уже не получалось, только хрип. Второй солдат безмятежно спросил первого: что это ты тут делаешь? Первый от неожиданности отпустил мое горло, я снова заорала, и когда первый ослабил хватку, я как-то умудрилась вывернуться. Меня била крупная дрожь, я тряслась и рыдала.

Оксана

Занятно, что он не считал себя насильником, так прямо и сказал «я не насильник же какой, ты только не сопротивляйся», а я сопротивлялась. Поэтому пришлось меня побить головой об стену. В голове сразу прояснилось, никогда ранее я так ясно и хладнокровно не мыслила. Сказала, что согласна, а тем временем достала из кармана перочинный нож и ударила куда-то по ребрам, в живот, помню, боялась, я же могу убить ЧЕЛОВЕКА! Пока чувак приходил в себя, я сочинила легенду, что жду парня из армии и берегу себя для него (нападавший ранее сообщал, что он тока что вот дембельнулся), чувака проняло. Он предложил сделку: он меня не трогает, а я не сообщаю в милицию.

Татьяна

В 19 изнасиловали на свидании в его машине, я была девственницей. Я сопротивлялась, а он поднял кулак, я перестала. Потом перестала к телефону подходить, он долго не понимал, почему.

Елена

Читаешь и думаешь: господи, как же мне повезло, что у меня ничего такого не было. А потом ледяная испарина, и вспоминаешь зимний вечер, заброшенную стройку, заблокированные двери машины, нож у бедра и незнакомого мужчину рядом, который рассказывает тебе, 18-летней, как будет тебя резать, как отрежет грудь, как спрячет — вон там, и снежком присыплет, и никто тебя не найдет. Вспоминаешь, как говорила, орала, била ногами в лобовое стекло, снова говорила, как неожиданно открылась дверь и меня вышвырнули в снег, как шла со стройки на трясущихся ногах и даже не смогла повернуться, чтобы посмотреть номер машины. Даже лицо его вспомнила, не хотела вспоминать. Мне и правда очень повезло. Молодцы, девушки. Не молчите, говорите. А лучше — кричите.

Ляля

ну что. ‪#‎ЯнебоюсьСказать‬ — это неправда, я боюсь. Мне только исполнилось 15, я выглядела взрослее, о сексе я знала из классической литературы и совершенно им не интересовалась. Меня изнасиловал знакомый мальчик, ему было 19 лет, у нас было что-то вроде подросткового романа с поцелуями. Но меня пугало то, как он себя странно вел, и я решила сказать ему об этом. С тех пор я знаю много вещей: что кричать не получается, потому что что-то происходит с горлом и просто не выходит звук, что заломать женщину так, что она не пошевелится, довольно легко даже одному физически неслабому мужчине. Что с первого раза можно залететь. Что постинор не срабатывает и к тому же срывает все внутри. Что аборты нельзя запрещать никогда и никому. Что никто не поверит, включая мою мать («ну мы думали, что ты можешь быть беременна, ты тогда так резко поправилась»). Что по статистике я каждая третья в России. А в реальности каждая вторая. Что дальше уже все равно не так страшно.

Юлия

Для меня очень важно, чтобы говорили. Чтобы слушали. Чтобы не отмахивались. Чтобы верили.

Мне было 10, когда меня попытались изнасиловать в первый раз. Ранним вечером в подъезде у моей подруги; я была скромно одета — обычный советский подросток, школьная форма, бурые колготки в рубчик, длинная куртка. Мне удалось вырваться. Когда я рассказала об этом — родителям подруги, потом своим родным — мне никто не поверил. Меня обвинили во вранье.

Моя сексуальная жизнь началась с изнасилования, но я много лет так не считала, потому что он был хороший знакомый, сын друзей родителей, я сама пришла к нему домой. Я много лет думала, что сама виновата, что я его спровоцировала, а что я не хотела — ну и что. Мне было 14. Ему 26.

Десятки рассказывают о том, как столкнулись с недоверием родителей и близких.

Анастасия

я помню, детство кончилось, когда обожаемый мной, приближённый к нашей семье, человек вдруг стал зажимать меня в лифте, «проверять», как растёт грудь, рассказывать о сношающихся свиньях, придумавая кучу предлогов, чтобы остаться со мной наедине. А родители были и рады, и постоянно отправляли нас в магазин или гараж (господи, как я это все ненавидела).

Длился этот ужас года два. С моих 12 до моих 14. Я очень благодарна за что, что у меня была подруга, с которой я всем делилась, которая все видела и знала (Настя, привет!). Она меня по-настоящему спасала. Я до сих пор никого не ценю больше друзей — понимаете, да?

Рассказала все родителям несколько лет спустя, когда другая «подросшая» девочка из семьи поделилась со мной опасениями. Рассказала и моим родителям, и её, чтобы никто, <*****>, не оставлял их наедине.

Родители задвинули мои рассказ в самый дальний, самый невразумительный отсек памяти и никогда, никогда об этом не вспоминают. Ничего, зато я никогда не забуду.

Тоня

Вечером при нем громко спросила у родителей «мам, когда он уедет?!» на что мама засмеялась «тонь, ты что, так нельзя говорить!»

Оля

Когда много лет спустя я за семейным обедом сказала — мама, тетя, помните? а вот так-то, мои прекрасные, тонкие, чуткие мама с тетей недоуменно переглянулись и переспросили: оля, не может быть, ты, наверное, что-то не так поняла? так вот, больше всего хочется, чтобы все наконец все так поняли.

Благодаря акции многие узнали, что домогательствам и насилию подвергались в том числе их друзья и знакомые, и впервые по-настоящему поняли, насколько это распространенная беда.

Богдан Зробок

Вот ты общаешься с коллегой, пьешь кофе, всё мило. Приходишь домой — а там она с ‪#‎яНеБоюсяСказати‬.

Насилия в этом момент не стало больше. Но мы УЗНАЛИ. Узнали, потому что она решила ПРИЗНАТЬСЯ. Признаться зачастую не для того, чтобы пожалели, а чтобы перестали молчать и ДЕЛАТЬ ВИД, что этого нет.

Нет насилия, нет неравенства, нет ксенофобии.

«Не знал, что так много», «Страшно, что такие масштабы».

Да, страшно. Насилие, оказывается, намного ближе, чем думали раньше. Оно не где-то с кем-то на Плутоне.

И оно может коснуться вообще любого человека.

Спасибо за смелость. Общество обязано стать честнее.

Dmitry Neteta

Все эти истории ‪#‎яНеБоюсьСказать‬ ‪#‎яНеБоюсьСказати‬ читать просто невыносимо. Но чем больше читаю, тем больше убеждаюсь, что говорить об этом необходимо, потому что только публичность таких историй дает возможность осознать масштаб гендерного насилия в нашем обществе.

Масшаб его поистине поражает. В это сложно сначала поверить: практически каждая женщина из числа тех, чьи публикации я вижу в своей ленте регулярно и на чьи обновления я подписан, сегодня рассказали, что в той или иной мере сталкивались не просто с насилием или его разновидностью — физическим насилием, а именно с сексуальными домогательствами.

Yuriy Shishkovsky

Я почитал и ужаснулся, никогда не подозревал, насколько это огромная проблема. Девушки, которые решились рассказать свои истории — молодцы. Тьма боится света, говорить о таком нужно, хоть и страшно…

Lyana Avanesyan

‪#‎яНеБоюсяСказати‬ — мне нечего сказать поэтому, видимо, я счастливый человек. Но сегодня вдруг открылось, что это проблема. Открылось, что не только далекие и не знакомые, но и те, кто на расстоянии вытянутой руки — участники процесса.

Кто, не знает, считает, что его не касается — прочитайте, узнайте, какая она обратная сторона розовых очков и «в каждом есть что-то хорошее».

Искренне сочувствую всем, кому довелось испытать. Открыто призываю не оставаться равнодушными зрителями тех, кто может стать невольным свидетелем. Это не нормально, это не эпизод, в этом не виновата жертва, у этого нет оправдания.

Anna Seryogina

Чтобы понять масштаб проблемы — почитайте истории по хештегу. Посмотрите на их количество.

Это то, что происходит, пока ты идешь на работу, пьешь кофе или развлекаешься с друзьями. Это происходит постоянно.

Не только с девушками — мужчины и мальчики тоже подвергаются насилию. Только молчат об этом еще тише — им ведь даже плакать нельзя. Не «по-мужски».

Когда я обсуждала этот флешмоб с другом, он заявил: «Если у парней спросят о таком, то ни один не расскажет что-то подобное. Никогда».

Но почему? Ведь об этом нужно говорить — иначе как бороться?

Есть девчонки, которых это сломало.

Есть такие девчонки, которые встали, утерлись, и пошли жить дальше — только уже с балончиком и складным ножом в сумке (на тот самый, всякий, случай).

Есть девочки, которые поддержат флешмоб — молча или вслух — но ничего не расскажут. Потому что… да у каждой свои причины.

А знаете, каких девчонок нет? Нет таких, кто не сталкивался бы с насилием, жестокостью и равнодушием толпы хотя бы раз в жизни.

Мне повезло. Рядом всегда были надежные мужчины и смелые подруги.

А той девушке, что сейчас с тобой рядом — думаешь, ей повезло, или?..

И не надо мне про официальную статистику.

Большинство женщин никогда. Ничего. Не расскажут.

Не сразу.

Александра Боярская

Бояться не стыдно. Говорить не стыдно. Страшно молчание, страшно не знать. Страшно, когда твои чувства и страх – пустое место или просто что-то несущественное. Страшно то, что нам всем совершенно одинаково страшно вечером, и это не нелепый флеш-моб, это то, с чем мы живём – все девочки, девушки, женщины – с самого юного возраста и до самого конца. Мужчины, просто знайте об этом

Несмотря на призывы, найти в себе силы поделиться с окружающими смогли не все.

Настя

Читаю ‪#‎Янебоюсясказати‬. Это ппц, товарищи. Подобные эмоции испытывала в последний раз когда смотрела фильм «Земляне». Хочется убиться об стену. Сама пока не могу рассказать ничего 🙁

Анна

А я не хочу и не могу рассказывать это вслух и никакой флэшмоб меня на это не сподвигнет. Только могу сказать всем написавшим — я вас понимаю, я с вами.

Говорить вслух о подобных вещах тяжело — не в последнюю очередь потому, что рядом обязательно найдется кто-нибудь, кто во всем обвинит жертву.

Julia Kolesnik

Это тяжело читать, особенно тяжело читать комментарии формата «сама виновата». В нашем обществе до сих пор считается, что если девушка надела короткую юбку или просто идет поздно вечером домой – то это повод напасть на нее, изнасиловать, оскорбить, напугать или нарушить чувство безопасности любым другим способом. Абсурдно? Но если перефразировать эти комментарии, то получается именно так. Друзья, а вот у меня вопрос, если не дай бог, когда-то случится так, что ваша близкая женщина, девушка, девочка будет подвергнута насилию – вы тоже будете обвинять ее? Она не так оделась? Не тогда шла? Не смотрела в пол, а улыбалась и слушала музыку в плеере? В чем она будет виновата? В том, что ее угораздило родиться привлекательной женщиной? В том, что она красивая? В том, что ее тело привлекательно? В чем она виновата? Перестаньте нести чушь. Если один человек нападает на другого – виноват он. Если один человек нападает на другого, потому что он сильнее физически – он тем более виноват. Нет оправданий таким поступкам. И никогда не будет. Что происходит внутри после таких событий – лучше вам не знать. Что такое заставить себя выйти на улицу снова, что такое снова кому-то верить, что такое не бояться до дрожи к коленках темных переходов, поздних поездок в метро и подворотен. Не сжиматься внутри от каждого пьяного быдла, которое идет мимо и которому может просто что-то не понравиться в тебе. Или еще хуже – понравиться. Почитайте по хештегу #яНеБоюсяСказати истории, их много, и они все похожи – почти под каждой из них найдется человек, выразивший мнение «сама виновата». И это самое противное, мерзкое и гадкое, что я узнала о людях за последнее время.

Реакция окружающих, увы, часто бывает неадекватной не только в комментариях: часто от них невозможно бывает добиться помощи.

Alexeenko Anastasiya

Помню ситуацию, когда мы с подружкой шли по улице, шесть часов вечера (зима правда, темно уже). и нас окружила группка парней плотным кольцом. Я им зубы заговаривать, вижу, в «стене» брешь образовалась — я и вырвалась. Но там же подруга осталась. И вот я бегаю, к прохожим пристаю, прошу помочь. А они на другую сторону улицы переходят. Напоминаю, шесть часов вечера. Людное место, все как раз с работы идут. И переходят на другую сторону. И одна женщина так сочувственно: ты бы лучше сама тикала, пока не поздно… Закончилось все нормально. Подруга у меня тоже мастер убалтывать оказалась. Раздала всем «свой» номер телефона, еще что-то там наобещала, бла-бла-бла.. Но я очень помню, что в тот вечер меня реакция окружающих напугала даже больше, чем собственно эти парни. Ты просто понимаешь, что люди — вот они рядом. А помощи нет.

Тем драгоценнее случаи, когда помощь все же приходит.

Ольга Буткалюк

Ко мне мне когда-то в троллейбусе группа ребят прицепилась, я оправдываться не умею, стояла молчала, отворачивалась. Незнакомая женщина подошла с другой площадки «что ты здесь стоишь, я тебя ищу, нам выходить!» и просто за руку из этого троллейбуса вывела. Я была благодарна очень.

Многие мужчины отреагировали на акцию с явным непониманием.

Валерій Агєєв

Практически под каждым постом ‪#‎яНеБоюсьСказати‬ в комментариях есть минимум один обиженный мужик, прискорбное зрелище конечно

ibigdan

Понимаете, милые девушки, красота — это страшная сила, по легенде она усмиряет даже льва. Влюблённым в вашу красоту мужиком можно вертеть как угодно, и вы с удовольствием вертите, часто ничего не давая взамен. А это не меньшее насилие, чем мужской харрасмент, и души и судьбы вы ломаете с удовольствием, так же как и мужчины-насильники из историй по хештегу. Ломает ведь психологическое насилие, а не движения половых органов.

Несправедливость заключается в том, что вам разрешено как угодно эксплуатировать наш инстинкт размножения, а нам его реализовывать нельзя, пока вы не разрешите, да и то можете передумать в последний момент. Вы получаете безграничную власть над мужчинами, и ваше право на неё защищено законом и мнением общества. Такой перекос и приводит к сексуальным домогательствам — попыткам реализовать инстинкт в нарушение закона.

К счастью, с непонимающими есть кому поспорить.

Linor Goralik

Для меня во флешмобе ‪#‎ЯНеБоюсьСказать‬ (женщины рассказывают о пережитых случаях сексуального насилия) оказались очень важны не только истории женщин, но и реакция огромного числа мужчин, пишущих жертвам слова поддержки и понимания. Естественно, я знаю, что таких мужчин очень и очень много, — я не об этом; просто я глубоко благодарна им за то, что они сейчас говорят все это вслух — и что вступают в споры и дискуссии с теми, кто, мягко говоря, не понимает. Огромное спасибо всем, кто не боится и рассказывает (и на руском, и на украинском — есть хэштэг‪#‎ЯНеБоюсьСказати‬), и всем, кто поддерживает и понимает — вне зависимости от пола. Мне вот все это очень важно читать — и вообще, мне кажется, это очень важная история (и очень непростая, но об этом не сейчас).

Danila Bezmenov

Среди голосов насмешливых придурков слышны голоса многих мужчин, для которых стало откровением количество случаев насилия над женщинами. Это одновременно и печалит и радует.

Обсуждение этой темы важно еще и тем, что позволяет очертить границы дозволенного, замечают и сами мужчины.

Dmitry Butrin

Не знаком с женщинами, у которых нет нескольких таких историй, как рассказывается под тегом ‪#‎янебоюсьсказать‬. полагаю, что их не существует в природе — есть те, кто рассказывают, и те, кто не рассказывают, а тех, кому нечего рассказать — доли процента.

из чего, кстати, неопровержимо следует, что число мужчин на другой стороне таких историй также, в общем, стремится к тем же ста процентам. мы ж не поверим в то, что на другой стороне лишь небольшая кучка гиперактивных и нерефлексирующих слабоумных? если так, им бы пришлось заниматься насилием 17-18 часов в сутки без перерывов на отдых и еду. при таком количестве потерпевших необходимо адекватное число подозреваемых.

и вы скажете — из этого, в свою очередь, следует, что с большой вероятностью и ты в их числе? да. разумеется. я в их числе. я знаю имена тех, кто про меня в состоянии рассказать именно такие истории.

при этом я совсем не чудовище, поэтому же понимаю и то, что практически любой мужчина то же самое про себя знает, все помнит, ничего не вытеснил, не забыл и т.п. исключения, видимо, столь же часты, как случаи святости.

к слову, мужчинам о своем участии в этих историях в роли насильника рассказывать, видимо, сложнее, чем женщинам: во всяком случае, ничьего сочувствия ожидать не следует. утешу коллег только тем, что не участвовать в этом, видимо, все же возможно, хотя и весьма непросто.

Aleksandr Slavskiy

Нет, я никого не насиловал. Хотя про неприятные для девушек приставания — не могу так сказать. Я думаю, конечно, что не был полным мудаком (воспринимал «нет» как отказ сразу же), но меня никто не учил, никто не показывал что можно, а что нет.

Это очень важно обсуждать. Мы мало знаем людей вокруг, я не знаю что не приятно и где та граница за которую переходить не нужно. Мне важно читать такое и понимать где я таки был не прав.

Татьяна Никонова рассказывает, кого можно считать неправым:

Всех, кто свистит вслед женщинам, оскорбляет, не одергивает друзей, унизительно говорящих о женщинах, назойлив до такого степени, что проще дать, чем объяснять, проходит мимо, когда к женщинам пристают, трахает спящую жену или подругу, напаивает новую знакомую, предлагает остаться подруге-студентке переночевать на диване, если у нее нет денег на такси, а затем приходит к ней ночью, уверяет, что среди его знакомых женщин такого не, потому что они осторожные, интересуется, узнав о случаях насилия, не слишком ли с женщиной это часто происходит, требует, чтобы переловили маньяков из подворотен, а не его же друзей и сослуживцев, дает ремня дочери-подростку, раздобывшей красную помаду, но не разговаривает по делу с сыном-подростком, зажавшем одноклассницу в раздевалке, не все мужчины такие, разумная осторожность, провоцирующие действия и виктимное поведение.

Основное ощущение от записей — постсоветское общество стоит в самом начале необходимого, но пока еще бесконечно долгого пути.

Oleg Hüfners

Читать сложно, потому что безысходность. Когда мемориал концлагеря посещаешь — потом выходишь, жрешь в ресторане и радуешься, что всё давно закончилось и все всё поняли. А тут нет. Не закончилось. Не поняли.

Многие пишут о том, как важно обсуждать эту непростую тему с детьми.

Vladyslav Rashkovan

Мой отец учил меня не дергать девочек за косички. И я не дергал, всегда за них заступался. Я учу этому своего 5-летнего сына. Но вижу, что не все папы учат этому же.

Мой отец также учил меня всегда спрашивать при входе в лифт, если в нем есть незнакомая девушка, можно ли войти и поехать в лифте. И я всегда… всегда спрашиваю. Уже много лет. Много раз не разрешали, и я относился к этому с пониманием. Но гораздо чаще — больше смеялись странному вопросу. Я учу свою 11-летнюю дочь никогда не садиться в лифт с незнакомым мужчиной.

Мой отец также учил, что, если ты идёшь по пустой улице, а впереди идёт девушка, то, или остановись, пока она не уйдёт далеко, или перейди на другую сторону улицы — чтобы она не чувствовала и не слышала незнакомые шаги сзади.

И много другому ещё учил…

Папы и мамы, давайте учить с детства своих детей культуре отношений, деликатности, правилам безопасности и тому, что мальчик — это защитник, а не победитель… Чтобы не было таких страшных историй…

Natalia Skripka

Говорите с ребенком про секс. Про строение тела и отличие мальчиков от девочек можно говорить уже лет с 4—5-ти, когда ребенок начинает задавать вопросы. Про секс можно и нужно говорить в 6—7. Если вы считаете, что рано, если вы думаете, что и так вырастет, если вы считаете, что вас воспитали в ханжестве, а теперь вы не знаете, как про это говорить, то сперва сами сходите к психотерапевту и разберитесь с собой. А потом идите и говорите про секс с ребенком. И про возможность насилия расскажите. И про то, что никто не имеет права трогать его интимные места, кроме мамы (лет до 6, потом уже и вам нельзя. И бабушке нельзя, выгоните ее из ванной, ребенок в состоянии помыться сам) и врача в присутствии родителей. И про то, что секс — это не стыдно. И что говорить про него можно.

Это ваша родительская работа. Никто за вас ее не сделает.

У меня все.

Адвокат Мари Давтян знакома с темой не понаслышке, но и ей тяжело оказалось читать записи по тэгу.

Сотни историй, страшных, мерзких. О скольких мы ещё знаем, но молчим, о своих история, о историях наших подруг, наших клиенток.

Я знаю, как много женщин не расскажет, потому что однажды они уже пытались и не встретили поддержки даже от самых близких.

Я знаю, что если есть физическое насилие в семье в отношении жены, то точно есть и сексуальное, но о нем она расскажет в последнюю очередь, а может и не расскажет никогда.

Я знаю, что проще рассказать об этом когда тебе 18, чем когда 13. Да, как поётся, первый опыт борьбы против потных рук приходит всегда слишком рано.

Я знаю, что женщины сталкиваются с угрозой сексуального насилия, как способом давления на рабочем месте, но они молчат, так как эта информация сыграет против них в первую очередь.

Я абсолютно точно знаю, что если с тобой ничего совсем страшного еще не произошло, это тебе тупо повезло. И да, это очень страшно осознать.

Я знаю, что большинство насильников не выглядят как маньяк, а очень часто наоборот выглядят милыми парнями, такими как твой лучший друг, твой брат или сосед. На суде они обычно выглядят как ангелы.

Я знаю, что женщины убитые после изнасилования, пытались сопротивляться

Я знаю, что уголовный процесс для потерпевших от изнасилования = пережить это изнасилование десятки раз снова и снова

Я знаю, что это будет продолжаться, пока общество будет учить женщин как себя вести, вместо того, чтобы учить мужчин не насиловать.

У неуважения к мужу высокая цена. Почему нельзя не только говорить плохо о муже, но и думать!

«Как женщина думает о мужчине, таким он и становится. Поразительная вещь. Так всегда бывает. И ничего с этим нельзя сделать. Это как тайна какая-то, понимаете?

Женская сила так сильна, она так тонко действует, что ничего нельзя сделать. Если женщина тебя считает ничтожеством, ты становишься ничтожеством. Ужасная сила, разрушительная. С другой стороны, женщина считает: «Очень хорошо. Мне такой мужчина нужен. Это мой человек», — сразу, он тут же меняется, начинает расцветать». Олег Торсунов.

И я задумалась. Думала долго, некоторые моменты проживала в своей жизни. А сегодня решила поделиться с вами этими мыслями:

  • он неудачник,
  • ему нельзя доверять, он ни на что не способен,
  • у него ничего не получится,
  • я достойна лучшего,
  • он обязательно должен измениться,
  • у него много недостатков.

Этот список может быть бесконечным, если вовремя не остановиться. Этим списком мы постоянно делимся со своими подругами, с мамой, а если и не делимся, то прокручиваем постоянно в своей голове.

Почему мы это делаем?

Нам кажется, что мы сможем его изменить, и тогда сразу же изменится наша жизнь, и мы станем доброй, любящей, нежной. Только пусть он сначала перестанет играть в компьютер, начнет зарабатывать столько, сколько я хочу, пригласит куда-нибудь, подарит что-нибудь. Пусть изменится.

Мы ждем изменений от мужчины только потому, что застряли в детстве и не хотим смотреть на себя и на свою жизнь. Это очень наивная мечта – думать, что если мужчина исправит свои недостатки, я стану счастливой. Зацикливание на недостатках другого человека позволяет сидеть и не решать собственные проблемы.

Обсуждая другого, мы не смотрим на себя. На свои недостатки и проблемы смотреть тяжелее и болезненнее, и если быть честной с самой собой, то их придется исправлять. Куда легче заняться исправлением недостатков мужа, и как сладко пожаловаться на него другим и получить одобрение окружающих. Я – хорошая, плохой – он.

Осуждая мужа, мы возвышаемся над ним, считаем себя лучше и умнее. Мы не знаем, как по-другому заслужить внимание. Нам не хватает собственного признания. Возвышаясь, мы получаем, таким образом, одобрение.

Мы знаем, что критиковать и говорить плохие слова своему мужу не нужно, нас учат этому со всех страниц интернета и журналов, что он уйдет, найдет любовницу. Когда нам плохо, и у нас на душе кошки скребут, мы думаем об этом в последнюю очередь. Нам нужно выплеснуть негатив. Мы не можем хранить это в своей душе и ищем того, на кого можно вылить.

Мы жалуемся и обсуждаем своего мужа, так как хотим, чтобы нас пожалели, поддержали, мы не чувствуем в себе взрослую силу, нам не на что опереться внутри. Мы не знаем, что делать с чувством бессилия. Мы не знаем, как изменить свою жизнь самостоятельно. Мы идем «опираться» на других, в надежде, что они изменят нашу жизнь. Очень наивные и детские представления, не правда ли?

Если мы жалуемся на мужа подругам или маме, мы пытаемся выгородить себя и заручится их поддержкой. Это такой детский самообман.

Говоря ему или о нем, что он такой плохой, мы подсознательно хотим ему отомстить за то, что он не делает нас счастливыми. Тем самым, внутренне мы блокируем поступление энергии к мужу и не поддерживаем его. «Ты плохой — вот и пусть у тебя ничего не получается!». А когда у него действительно ничего не получается, мы еще больше злимся и обижаемся на него. И попадаем в замкнутый круг.

К чему это приводит?

Когда женщина говорит или думает о мужчине плохо, она его не уважает, она отдаляется в мыслях от него, она не поддерживает его энергетически. У него все валится из рук, дела не складываются, деньги не зарабатываются, он покупает расслабляющие напитки, и мы естественно еще больше убеждаемся в своей правоте, что он не достоин уважения. Мы входим в замкнутый круг. Мужчина бессилен в этой ситуации что- либо изменить.

Если не остановиться, то всегда найдется, что покритиковать. Это порочная практика – думаем плохо, говорим плохо подругам, маме и еще больше убеждаем себя в своей правоте, тем самым разрушая не только отношения, но и себя. Это расшатывает нервную систему, огрубляет женское сердце, мы отравляем свою душу, загрязняем свое тело негативом и злом. И еще при этом храним и передаем это дальше.

Негативные мысли забирают огромное количество энергии. Женское участие, женская энергия, женское одобрение для мужчины – это топливо для всех свершений и достижений. Когда женщина плохо думает о муже, у него нет шансов преуспеть и быть для вас хорошим.

Женщины, не уважая своего мужа, показывают это своим детям. Теперь вспомните и ответьте на вопрос:

Ваша мама уважала вашего папу? Как вы это поняли? Просто чувствовали. Детям ничего не нужно объяснять и рассказывать, они это всегда знают, и если вы не уважаете своего мужа: дети плохо учатся, они, таким образом, протестуют; не слушаются вас, хамят, грубят; делают все наоборот, связываются с плохими компаниями, начинают осваивать вредные привычки; они не могут создать отношений в дальнейшем.

У неуважения к мужу высокая цена.

Обсуждая своего мужа с другими, вы получите много советов: что «он вам не пара», что «нужно развестись». Ведь в этих обсуждениях вы слушаете не себя и не свое сердце. Вы слушаете чужих людей.

Когда вы обсуждаете мужа с мамой, вы тем самым сохраняете прочную невидимую связь с ней, вы остаетесь ребенком. Вы идете против мужа, объединяясь с мамой, вы в каком-то смысле предаете его. Мама всегда пожалеет своего ребенка и поругает обидчика. Но, что это даст вам? То, что мама перестанет уважать вашего мужа. И потом вам придется восстанавливать перед ней его авторитет и его статус. Будьте честными – если он плохой, уйдите от него и живите с мамой.

Вы поделитесь с подругой в надежде получить поддержку и одобрение, а эти подробности пойдут дальше из уст в уста, там и про вас скажут, и понеслось. Ваше имя тоже добрым не останется. Стоит ли этим заниматься? Или вы наивно предполагаете, что подруга молчит, как партизан?

Когда вы говорите плохо о муже, вы считаете себя лучше. Вы культивируете свою гордыню. Когда женщина плохо говорит о муже, она разрывает невидимую связь и начинает жить свою отдельную жизнь. В этот момент семьи нет. Муж начинает жить свою отдельную жизнь. Вы это чувствуете и начинаете подстраховываться и готовить отходные пути. А потом немой вопрос? Почему отношения не сложились. И мы превратились в сожителей?

Обвиняя мужа, мы подсознательно провоцируем его на «плохое» поведение. Нам и не надо чтобы он менялся. Тогда кого мы будет делать виноватым?

Любые плохие мысли о себе мужчина считывает, он понимает, что он больше для вас не мужчина мечты, что он для вас больше ничего не значит, и вы его разлюбили, он ложится на диван и начинает мстить вам. Мы снова входим в порочный круг. На диване он слышит еще много о себе того, чего не знал, а мы надеемся поднять его на подвиги.

Важно перестать не только плохо говорить о муже, но и перестать думать о нем плохо. Даже если мы не произносим своих мыслей вслух, они все равно воздействуют на реальность, как и слова. Вся деятельность женщины внутри, в ее мыслях, это ее сила. Даже, если вы перестанете жаловаться на своего мужа, но продолжите думать о нем как о неудачнике, никаких изменений не будет, все останется как прежде. Вот это я всегда упускала из виду.

Отказаться от мечты об идеальном партнере. Эта мечта так глубоко в нас сидит, что отказаться от нее совсем не просто. Но, чтобы двинуться дальше придется, как бы ни было трудно и грустно. Начать придется с себя. Почему-то так устроена жизнь. Биться можно долго над изменениями другого, но стоит чуть-чуть отпустить эту идею, улучшается настроение, и окружающий мир начинает меняться, как по волшебству.

Желание идеала – это всегда подсознательное желание получить идеального родителя. Это желание заставляет стоять на месте и ждать «у моря погоды». Как вы думаете, появится идеальный мужчина? Откажитесь от ожиданий, каким должен быть партнер, что он должен делать, сколько зарабатывать. Эти ожидания ничего кроме боли и разочарования не приносят.

Когда вы перестаете говорить плохо о мужчине, вы расстаетесь с идеей его изменить. Значит, вы принимаете его таким, какой он есть. Вы должны понять, что не в мужскую задачу входит изменчивость. Мужчина — не пластилин. Это женщина должна меняться. Это она должна развивать в себе, такие качества, как гибкость и мягкость.

Никогда не обсуждайте с подругами своего мужа, они видят ситуацию только вашими глазами, исходят только из «ваших интересов». Они не в силах увидеть правдивую картину и дать правильный совет. Их совет заведомо неверный. Тогда зачем просить совета?

Помните, женщина, обсуждающая своего мужа с подругами – ребенок. Вместо того чтобы направить женскую энергию на своего мужа и на разговор с ним, она «выливает» ее на подругу.

Если вы думаете о мужчине плохо, это должно быть сигналом, что есть что-то в вас и в вашей жизни, на что вы не хотите смотреть.

«Все что мы замечаем в другом, есть в нас. То что у нас внутри, мы увидим снаружи. Все что при взгляде на другого ОТЗЫВАЕТСЯ В НАШИХ ЧУВСТВАХ, присутствует в нашей энергии. Первый шаг к изменениям — перевести взгляд на себя». Мария Ракитина.

Начните отслеживать свои мысли. Как только вы начинаете плохо думать о муже, это значит, что вам плохо, вы позволили каким-то негативным мыслям проникнуть в вас и поэтому вы хотите переложить ответственность за свое несчастье на него. Отмечайте эти моменты и усилием воли перестаньте себе потакать в перекладывании ответственности. Сколько вам уже лет? Пора взрослеть.

Перестаньте быть жертвой.

Учитесь уважению к вашему мужчине, он начнет транслировать это в окружающий мир, его начнут уважать другие люди. Начните ощущать его значимость, это даст ему уверенность и силу. Вопрос его успехов станет вопросом времени. Когда женщина видит мужские достоинства – это создает мужчину, у него вырастают крылья, к нему приходит удача, у него все получается. Он никогда не будет лежать на диване.

Мужчина не может вырабатывать счастье, он может получить его только от женщины, от ее любви, уважения, признания его заслуг и достоинств.

Джерело: Интернет

___________________________________________

Читайте щоденні новини на сайті «Життя після АТО»:

Знайдіть нас у Facebook:

https://www.facebook.com/groups/life.after.ato/

Дякуємо Воїнам за захист!

Хай ваше життя після АТО буде успішним!

******

Опубліковано в категоріях: Адаптація учасників АТО та їхніх сімей | НОВИНИ

Позначки: психологічна допомога | пільги

На цю ж тему