Как нравиться мужчинам: Действенные советы как понравится парню — kiteliberty.ru — Кайт клуб Андрея Антонова, Санкт-Петербург

Содержание

«Хватит стараться понравиться мужчинам!» | PSYCHOLOGIES

135 395

Мужчина и женщина

Когда дочери учились в 5 классе, я проводила с ними такую тренировку: я изображала одноклассника, который их запугивает, а они должны были смотреть мне прямо в глаза и повторять: «Не смей так говорить со мной! Не смей так вести себя со мной! Я это ненавижу!» — до тех пор, пока у них не получалось произносить эти слова совершенно уверенно. Я была убеждена, что это единственное решение — научить моих девочек защищать себя.

Но почему нам так трудно бывает вымолвить хоть слово в свою защиту? Почему нам проще натянуто улыбаться и говорить что-нибудь вроде: «Ну, не надо…» умиротворяющим тоном, который мужчины так часто ошибочно принимают за кокетство?

Женщины моего поколения могут сказать, что нас так воспитывали. Мы вроде бы постарались воспитать своих дочерей иначе, и все же ситуация на нашем веку не сильно менялась: по-прежнему мужчины проявляли сексуальную агрессию, а женщины боролись за право ее остановить. И по-прежнему критерием успеха женщины была ее привлекательность для мужчины. Мужское внимание как ценный приз, отвергая его, ты как будто выглядишь грубой и склочной.

Теперь женщины наконец стали отказываться воспринимать мужские заигрывания как награду, и за домогательства мужчины могут даже потерять работу. Похоже, мир перевернулся. Но и те и другие чувствуют себя дезориентированными, ведь новых правил пока не существует. Женщины знают, что им отвратительны любые непрошеные сексуальные поползновения. Но им до сих пор приходится идти по минному полю, поскольку мужчины не могут взять в толк, что позволительно, а что нет.

Мы тратим уйму сил на то, чтобы выглядеть хорошо, но не слишком хорошо. Мы хотим стать настоящими профессионалами, но при этом не казаться неприступными. А мужчины между тем живут себе и в ус не дуют. И кто компенсирует нам необходимость жить постоянно настороже, натянуто улыбаться?

Традиция, позволяющая одним людям контролировать других, не заслуживает почитания, даже символического

Эти темы так или иначе поднял флешмоб @MeToo, и в ответ на наши протесты мы получили протесты в ответ. Патриархат стоит на своем — потому что кто же добровольно отказывается от власти? Но если честно, множество женщин тоже разделяют убеждение, что мы не вполне равны мужчинам.

Удивительно, что мы готовы заметить в себе скрытые расистские предрассудки, но при этом совершенно не видим в себе явных гендерных предубеждений. Религиозная идея о подчиненном положении женщины все еще правит бал на всех континентах. Самые продвинутые из нас без раздумий идут на матч по американскому футболу (единственный вид спорта, куда до сих пор не допущены женщины) или восхищаются свободомыслием нового Папы, хотя он против того, чтобы женщины сами регулировали рождаемость.

А на свадебных церемониях, религиозных или светских, все аплодируют, когда присутствующим представляют новую «миссис такую-то». Никого особо не смущает, что женщина берет фамилию мужа, выходя замуж.

Разумеется, сегодня есть и другие опции: я, например, оставила свою фамилию и дала ее своим дочерям. Но большинство современных невест без раздумий принимают этот ритуальный отказ от собственной идентичности и переходят на фамилию мужа — главы новой семьи, подобно тому, как когда-то рабы меняли свою фамилию, когда их покупал новый плантатор.

Знаю, что многих возмущают подобные параллели между традиционным браком и рабством. Конечно, брачный договор теперь изменился: современную жену уже никак не приравняешь к движимому имуществу. И мне скажут, что эта перемена фамилии — всего лишь дань традиции. Я на это отвечу, что у меня есть соседи, которые до сих пор вывешивают флаг Конфедерации и тоже уверяют, что это просто дань традиции, которой они гордятся.

На мой взгляд, традиция, позволяющая одним людям контролировать других, никак не заслуживает почитания, даже символического. Да, брак не рабство, но готовность пожертвовать своей фамилией ради партнерства заставляет задуматься, какое место отводится женщине в супружеских отношениях. Мы можем жаждать гендерного равенства, но мы мало за него боремся и не устанавливаем четких границ.

Много лет назад в студенческие годы я провела семестр за границей, в чудесном городе с богатой историей. И вот два предложения на английском, которые я там чаще всего слышала: «Пойдем выпьем кофе?» и «Хочешь, займемся любовью, детка?» Причем второе, как правило, следовало сразу за первым.

Я жила рядом с большим парком, где было бы так хорошо гулять или заниматься. Но это было невозможно: то и дело за тобой кто-то увязывался, угрожал или демонстрировал из кустов свое причинное место. И вместо прогулок я забивалась в свою тесную комнатушку.

В конце концов, меня это настолько достало, что я схватила диванную подушку, засунула ее под широкое платье и с таким «животом» отправилась в парк. Эффект был магический: к «беременной» никто и не думал приставать, и до самого конца семестра я гуляла без всяких ограничений. Конечно, мой вид меня не очень устраивал, но что поделать: я на своем опыте убедилась, что гораздо важнее чувствовать себя в безопасности, чем выглядеть привлекательно.

Женские журналы уверяют нас, что нам не нужно выбирать что-то одно, что мы можем быть и независимыми, и соблазнительными одновременно. Но полистайте глянцевые картинки — очевидно, что привлекательность тесно связана с зависимостью, она предполагает самые суровые меры по переделке себя самих — только чтобы соответствовать мужским вкусам.

Нам нужно найти какой-то здравый компромисс между этими крайностями. Для начала стоило бы трезво поразмыслить, насколько важно нравиться миру мужчин в целом. Конечно, не все мужчины смотрят на понравившуюся женщину как на добычу. Но такие в меньшинстве. И в этом вся суть вопроса. Мир мужчин не заслуживает нашей неразборчивой благосклонности, и движение #MeToo это подтверждает: оно ясно показало, что женщины находятся под угрозой. Не иногда, а все время.

Мы все хотим покончить с «культурой изнасилования» раз и навсегда. Но если мы будем говорить вразнобой или ласково просить, толку не будет

У нас нет бесконечного разнообразия опций для завоевания одобрения мужчин (да, в нашем мире это называется «одобрением»). Но еще мы хотим быть любимыми, возможно, даже чересчур этого хотим. Именно любимыми. Потерпите немного, пока мы во всем разберемся и сможем сформулировать это самым прямым и доступным языком. Казалось бы, не так это и трудно — потребовать оставить нас в покое, чтобы мы чувствовали себя в безопасности, где бы мы ни работали, куда бы ни шли, какую одежду ни надели бы. Но для бесчисленного множества женщин, которые терпят домогательства на работе, это кажется очень сложным, и мало кто решается дать отпор мерзавцам.

Дорога к свободе перекрыта разнообразными уничижительными фразами в духе «Она слишком много о себе возомнила!». Давайте скажем ясно: никто из женщин не хочет жить в «культуре изнасилования» (термин, описывающий культуру, в которой сексуальное насилие над женщинами обычно, а господствующие отношения, социальные нормы и практики нормализуют, допускают или даже оправдывают его), мы все хотим с ней покончить раз и навсегда. Но если мы будем говорить вразнобой или просить, толку не будет. Ничего не изменится, пока по-настоящему влиятельные агрессоры не ответят за свои действия.

Здесь не к месту природная женская мягкость и желание оправдать виновных. Никакая реакция с нашей стороны не будет чрезмерной, учитывая бесконечные унижения со стороны мужчин, их аргументы типа «Ничего не было!», «Ей самой понравилось!», «Она так хороша, когда злится!». Нам надо дать выход своему гневу, иначе женское сообщество однажды взорвется, как скороварка.

Нам надо возвысить свой голос и говорить таким тоном, чтобы никому не пришло в голову, будто мы флиртуем. Давайте прекратим тактику умиротворения мужчин, обладающих властью. Не смей так говорить со мной! Не смей так вести себя со мной! Я это ненавижу!

Об авторе

Барбара Кингсолвер – американская писательница, автор романа «Лакуна» (2013) и документальной книги «Америка: чудеса здоровой пищи» (2010).

Текст:Алина НикольскаяИсточник фотографий:Getty Images

Новое на сайте

«Иногда испытываю беспричинную тревогу, появились проблемы со сном. Что со мной?»

«Бывший мстит за расставание, обжимаясь с другими девушками»

Мужчины или женщины: кто считает себя умнее, чем на самом деле, — ответ ученых

Тайная страсть: почему нас возбуждают секретные отношения — 3 причины

«Пожалей меня»: бонусы роли жертвы, от которых пора избавляться

«Аж трясет!»: 5 шагов, чтобы справиться с внутренней дрожью, — мнение психосоматолога

Что такое неглект: 3 признака эмоционального пренебрежения в браке — прочитайте примеры

«Я устала работать и хочу уйти на пенсию. Разве это нормально?»

«Я боюсь нравиться мужчинам» | PSYCHOLOGIES

40 061

Вопрос к экспертуКризис отношенийМужчина и женщина

Вера: Я вполне успешна, занимаю высокую должность. Дважды была замужем, у меня двое взрослых детей. Но вот уже много лет мне не дает покоя одна проблема. Я уверена в том, что не могу нравиться мужчинам, и испытываю настоящую панику, когда кто-то из них начинает оказывать знаки внимания.

Кроме того, почему-то, как только я меняю работу, за мной тут же начинает ухаживать кто-то из бывших коллег. Оказывается, раньше они боялись ко мне приблизиться из-за моего слишком весомого служебного положения. При этом ни один из этих мужчин не был моим подчиненным. Думаю, их отпугивают какие-то мои личные качества. Мне очень хотелось бы в этом разобраться.

Александр Бадхен: Что же это за качества?

В.: Образованность, умение аргументировать свою точку зрения, способность в какой-то момент подавить оппонента.

А.Б.: Умение продемонстрировать свою силу.

В.: Да.

А.Б.: Вам кажется, что она может держать мужчин на дистанции?

В.: Не знаю. Я просто обдумываю все, что было в моей жизни, разматываю ее до самых ранних своих контактов. Недавно я вспомнила одно признание первого мужа, с которым мы поженились, когда мне было 18 лет, а ему 21 год. Спустя какое-то время он рассказал, что, пригласив меня на первое свидание, в ужасе подумал: «Зачем я это сделал? О чем я с ней буду разговаривать? Она такая умная».

А.Б.: Вы сказали, что последние несколько месяцев разматываете свою жизнь. Что вы ищете?

В.: Ищу момент, с которого все началось, толчок, давший уверенность в том, что я не могу нравиться мужчинам. И я хочу разрушить страх, который возникает, когда я чувствую, что кому-то нравлюсь.

А.Б.: Вы хотите сказать, что сила, которую вы демонстрируете, на самом деле — ваша защита? Вы это делаете, чтобы как-то себя защитить?

В. : Наверное, да. Никогда об этом не думала.

А.Б.: Если вы по каким-то причинам, может быть даже неосознанно, стараетесь удержать другого человека на расстоянии, значит, есть что защищать. Может быть, для этого есть основания?

В.: Конечно, есть. У меня было два развода. Это болезненный опыт.

А.Б.: Расскажите о нем.

В.: С первым мужем мы прожили три года и, когда сыну исполнился год, разошлись. Инициатором развода была я, поскольку узнала, что муж состоит в связи с другой женщиной. Сейчас, правда, это не видится как что-то очень тяжелое — я быстро оправилась после этого развода. И пять лет прекрасно прожила одна. Возможно, я не вышла бы замуж второй раз, если бы так не сложились обстоятельства.

Второй муж долго за мной ухаживал, а мне не хотелось выходить замуж. Но я поссорилась с родителями, и он предложил пожить у него. Нам понравилось, мы прожили вместе 15 лет, родили дочь. Но однажды, вернувшись из отпуска, он сказал, что нашел женщину и уходит к ней. Вот это был действительно болезненный развод.

А.Б.: Как вы переживали его?

В.: Мне было очень плохо: я в течение нескольких месяцев практически не спала и не ела. Потом немного отошла, но поймала себя на том, что мне хочется мужчин унижать. Было желание реванша, и еще неприязнь, ненависть. С тех пор прошло несколько лет. Но получается, все равно что-то осталось, раз я с трудом подпускаю к себе мужчин. И, анализируя свое прошлое, пытаясь понять, почему я боюсь нравиться мужчинам, я пришла к очень раннему периоду своей жизни, к тому, что было еще до первого замужества. И я хочу понять, что это такое.

А.Б.: То есть, возможно, причина находится достаточно глубоко?

В.: Возможно, она в моем детстве.

А.Б.: У вас есть какие-то предположения на этот счет?

В.: У меня есть предположение, основанное на том, как чувствую себя я и как чувствует себя моя 20-летняя дочь. Мы с ней очень похожи внешне, у нас одинаковые фигуры. Она чрезвычайно радостно относится к своей внешности, а я комплексую. Когда я начала сравнивать ее и мое самоощущение, то поняла, что причина именно в детстве.

Мне кажется, родители тоже до конца не могли поверить, что я могу кому-то нравиться. Вернее, им не хотелось, чтобы я кому-то нравилась, им хотелось, чтобы я осталась при них. Я это поняла, когда осознала разницу между моим отношением к взрослеющим детям и тем отношением, которое чувствовала сама в их возрасте.

Когда дети стали взрослеть, начали строить отношения со сверстниками, мне очень хотелось остановить этот процесс, сделать так, чтобы они от меня не удалялись. Мне приходилось делать сознательные усилия, чтобы их отпустить. И в то же время родители даже в моем первом браке сохраняли надо мной власть.

А.Б.: Как именно?

В.: Мы поженились, когда я была на втором курсе. А муж заканчивал институт и должен был уехать, потому что его распределили в другой город. Когда мы пришли с этим к моим родителям, они сказали, что не возражают против моего замужества, но поставили условие: я должна закончить институт очно, оставшись дома. Когда я представляю себе такую ситуацию применительно к моей дочери, у меня нет сомнений: она сделала бы так, как считает нужным. А я эти условия приняла.

А.Б.: Как будто сейчас благодаря вашей дочери вы открытие сделали о самой себе.

В.: Именно так.

А.Б.: И что вы обнаружили?

В.: Что, возможно, до сих пор живу согласно двум сценариям. Если ситуация касается лично меня, я нахожусь во власти сценария родителей. Как только ситуация касается детей, сознательно строю отношения от противного. И те результаты, которые я вижу в них, устраивают меня больше, чем результаты, которые я вижу в себе. Ведь я, когда росла, во всем следовала тому, что говорили мне родители, потому что это было правильно по определению.

А.Б.: Можете рассказать мне, что это были за заповеди правильной жизни?

В. : Их было много. Например, девочка не должна бегать за мальчиками. Девушка должна выйти замуж, соблюдая невинность. Она должна быть верной мужу. Должна родить ребенка только в браке и всю жизнь прожить с одним мужем. Если вдруг она разводится, то должна всю свою жизнь посвятить ребенку и, наверное, больше никогда не выходить замуж. Я не знаю, каким образом можно выйти замуж, если всю жизнь посвятить ребенку. На этом месте и начался бунт. Мы год не общались. Я забрала сына и ушла к своему второму мужу.

А.Б.: То есть это был не просто развод с первым мужем. Это был развод с родителями, в каком-то смысле.

В.: В каком-то смысле, да. Как я сейчас понимаю, они в глубине души, вероятно, даже рады были тому, что после развода с первым мужем их девочка осталась при них. И даже более того — у нее теперь есть мальчик, который тоже остается при них. И никто нам больше не нужен, у нас прекрасная семья.

А.Б.: Вы сейчас рассказываете об этом с некоторой иронией.

В.: Я люблю своих родителей. Я их понимаю и не обижаюсь на них.

А.Б.: Да, вы их понимаете. Но мне кажется, вы понимаете и другое: то, что вложили в вас родители, вплелось в вашу жизнь, оказало на нее большое влияние. И вы хотите освободиться от этого влияния. Но в то же время, поскольку вы любите своих родителей, вам важно сохранить с ними отношения.

В.: Совершенно верно.

А.Б.: Иногда бывает, что для того, чтобы прыгнуть в какое-то свое пространство, приходится оттолкнуться. И толчок может восприниматься как удар.

В.: Как уход. Я только недавно заметила, что очень резко дистанцируюсь от родителей, когда влюбляюсь. Я не хочу, чтобы они об этом знали.

А.Б.: То есть в каком-то смысле вы ощущаете, как они продолжают влиять на то, что происходит в вашей жизни.

В.: Да. Может быть, проблема именно в этом?

А.Б.: То есть появляется какое-то очертание территории, в которой могут лежать причины ваших затруднений.

В.: Да. Картина проясняется. Она становится такой, как географическая карта, на которой видны все связи. И я вижу, что путем внутренней работы мне удалось остановить некие механизмы, которые действовали в нашей семье, и теперь они не распространяются на моих детей. Я этому очень рада. Но поскольку дети уже выросли, мне необходимо теперь подумать о себе.

А.Б.: Вы сказали, это похоже на карту. Можете рассказать, что вы видите на ней?

В.: Я вижу три больших пространства. Первое — пространство моих родителей, второе — детей, и между ними — я. Первое и второе пространства живут по своим законам, и как те, так и другие для меня неприемлемы. Следовательно, мне нужно формировать свое пространство со своими законами. И что это за свои законы? Я не могу их сформулировать. Чего я хочу? Я не знаю. Я не могу найти ответы на самые простые вопросы.

А.Б.: Попробуйте сейчас спросить себя: «Чего я хочу?»

В. : Мне страшно принимать решения, касающиеся меня самой. Я никогда этого не делала. До 18 лет я жила так, как считали нужным мои родители. Потом много лет прожила под девизом: «У тебя есть муж, дети, ты должна делать так, как хорошо для них». А сейчас, когда уже можно не думать постоянно о детях, не оглядываться на родителей, я не знаю, чего я хочу. И у меня есть потребность уцепиться за привычные механизмы.

А.Б.: Но в то же время вы говорите о том, что на этот раз не хотите пользоваться этими известными вам способами. Что это должно быть нечто, что вы из себя можете вырастить.

В.: Каким образом растить это из себя? На что полагаться? Я не знаю ответа. Я впадаю в ступор. Мне хочется сесть и просто ждать, что будет происходить.

А.Б.: Можете сейчас сесть и просто подождать?

В.: Это очень непривычное для меня состояние. Моя работа связана с тем, что нужно очень быстро принимать решения и быстро их выполнять. И все эти решения должны быть правильными.

А.Б.: Вы смеетесь.

В.: Ну, потому что не может быть абсолютно правильных решений.

А.Б.: Очень хочется все просчитать.

В.: Очень хочется. Более того, это тоже привычный механизм.

А.Б.: Да, это привычный механизм. Но вы понимаете, что и его важно отложить в сторону.

В.: Как-то все откладываешь в сторону и остаешься как младенец. А быть младенцем в 46 лет очень некомфортно.

А.Б.: Вы сказали, что вы как младенец. Это действительно похоже на рождение чего-то нового. Мы все меняемся, и иногда необходимо отпустить те вещи, которые отжили свое, перестали приносить пользу и мешают проявиться чему-то новому. Каким образом сохранить весь свой опыт, но вместе с тем открыться возможности новой жизни? Мне кажется, это задача, которую вы перед собой сформировали. Думаю, за один раз ее не решить.

В. : Я это понимаю.

А.Б.: В самом начале нашей встречи вы говорили, что в общении с мужчинами, возможно, демонстрируете качества, которые не дают им к вам приблизиться. И я спросил вас, что, наверное, есть что-то важное, что нужно защитить. А в конце нашей встречи вы говорите о младенце, о чем-то очень уязвимом и требующем вашего оберегающего внимания. Я думаю, если для вас это имеет значение, стоит продолжить работать с психологом. Потому что, похоже, это какой-то внутренний процесс, который разворачивается и нуждается в сопровождении.

Постскриптум

Александр Бадхен: Вера пришла на прием, желая разобраться в том, что мешает ей строить гармоничные отношения с мужчинами. Казалось бы, ответ лежит на поверхности — Вера пережила болезненный опыт двух разводов. Но в процессе работы обнаруживается более глубокий уровень проблемы — отношения с родителями. В этих отношениях заложен конфликт: подчиняясь власти родительских представлений («потому что это правильно по определению»), она одновременно не принимает их («как только ситуация касается моих детей, я сознательно строю отношения от противного»). Именно отношения с детьми помогли Вере обнаружить собственные внутренние ограничения. Это замечательный пример того, как воспитание детей открывает возможность роста для родителей — мы можем многому научиться, многое узнать о себе благодаря своим детям. В конце сессии у Веры возникла метафора младенца. Мне кажется, это отражает нашу способность рождаться для новой жизни в любом возрасте.

Вера (через месяц): Мне встреча с психотерапевтом дала очень много. Когда просто проговариваешь свои мысли в присутствии другого человека, лучше понимаешь себя. А терапевт, задавая вопросы, делая комментарии, обращал мое внимание на какие-то важные моменты, которые мне самой не приходили в голову. И это меняло направление моих размышлений. Благодаря этому я четче увидела механизмы, которые действуют в моей жизни. Теперь, прежде чем принять решение, я могу остановиться и сказать себе: «Это решение продиктовано тем, как я была воспитана в своей семье. Почему оно должно быть таким? Может, стоит посмотреть, какие еще могут быть варианты?» Кроме того, на этой встрече я поняла, что мне нужно сконцентрироваться на моем внутреннем «Я», которое так долго подменялось иными приоритетами. И это заставило меня обратиться за помощью к психологу практически сразу после первого сеанса.

УЗНАТЬ БОЛЬШЕ

Станьте участником рубрики «Первый сеанс»

У вас конфликт, который вы хотите разрешить? Отправьте запрос по электронной почте [email protected].

Об эксперте

Александр Бадхен — психотерапевт, один из основателей Института психотерапии и консультирования «Гармония» в Санкт-Петербурге.

Текст:Елена РатнерИсточник фотографий:Getty Images