Зеленский поручил рассмотреть вопрос легализации однополых браков — РБК
Зеленский ответил на петицию о легализации однополых браков и поручил рассмотреть такую возможность. Он напомнил, что, по Конституции, брак основан на согласии мужчины и женщины, а в условиях военного положения ее менять нельзя
Фото: Lee Jin-man / AP
Президент Украины Владимир Зеленский поручил премьеру Денису Шмыгалю рассмотреть вопрос о легализации однополых браков в стране. Об этом говорится в ответе главы государства на соответствующую петицию, набравшую необходимые 25 тыс. голосов граждан.
В своем ответе Зеленский подчеркнул, что «уровень демократичности общества измеряется в том числе через политику государства, направленную на обеспечение равных прав для всех граждан», и указал, что права и свободы, закрепленные в Конституции Украины, распространяются на каждого гражданина.
Президент отметил, что украинское правительство уже работало над вариантами решений «относительно легализации в Украине зарегистрированного гражданского партнерства в рамках работы по утверждению и обеспечению прав и свобод человека».
adv.rbc.ru
В то же время Зеленский напомнил, что, согласно ст. 51 Основного закона страны, брак основывается на добровольном согласии женщины и мужчины, а в условиях военного времени или чрезвычайного положения Конституция не может быть изменена.
adv.rbc.ru
Военное положение на всей территории Украины ввели рано утром 24 февраля сразу после начала Россией военной спецоперации. Власти неоднократно продлевали его действие, в последний раз — до 23 августа.
Петиция была обнародована в начале июня; ее автор отмечала, что
«каждый день может стать последним», и призвала дать возможность людям одного пола создавать семью и иметь официальный документ, который это подтвердит.
Как отмечает NV.ua, однополые пары на Украине юридически не имеют права на брак, не могут совместно воспитывать детей и владеть имуществом или наследовать имущество партнеров. В случае смерти одного из партнеров другой не сможет взять на попечение его несовершеннолетних детей; у партнеров нет права содержать или ухаживать друг за другом в случае, если один из них утратит трудоспособность.
Однополые браки разрешены в большинстве стран Западной Европы, (среди тех, кто не легализовал такие союзы, — Италия и Лихтенштейн). Большинство стран Центральной и Восточной Европы не готовы их разрешить, отмечает AP.
Российские власти утверждают, что в стране легализация однополых союзов невозможна, ссылаясь на Конституцию. В 2020 году в Основной закон по предложению президента Владимира Путина включили положение, что брак является союзом между мужчиной и женщиной; ее утвердили по итогам голосования.
В том же году Путин заверял, что в России «не было, нет и не будет ничего, что связано с ограничением прав по расовому признаку, по сексуальной ориентации, по национальности, по религиозным признакам». Тем не менее этим летом в Госдуму внесли законопроект, который запрещает пропаганду «отрицания семейных ценностей и нетрадиционных сексуальных отношений» не только среди детей, но и среди взрослых.
Ровно 20 лет назад Нидерланды первыми в мире легализовали однополые браки.
В тот день поженились всего четыре пары Мы разыскали одну из них — и вот что они нам рассказалиРовно 20 лет назад, 1 апреля 2001 года, в Нидерландах вступил в силу закон, легализующий однополые браки. Сразу после этого в Амстердаме обручились четыре ЛГБТ-пары — они стали первыми в мире официально зарегистрированными однополыми супругами. «Медуза» разыскала одну из этих пар — голландок Анне-Мари Тус и Хелен Фаасен. Вот что они нам рассказали.
— Нидерланды вашего детства — что это за страна? Как в 1970–1980-х относились к ЛГБТ-людям?
Анне-Мари: Когда я росла, для жителей Нидерландов уже не было проблемой, что ЛГБТ-люди живут своей жизнью — не прячутся и заботятся друг о друге. В целом не возникало и проблем на работе. Но геи не могли ни зарегистрировать партнерство, ни вступить в брак.
Хелен: Я все же помню, что в мое время еще оставалось легкое давление [на ЛГБТ-людей] — не было полного принятия. Ты не всегда мог жить нормально и полностью открыто.
При этом Нидерланды уже и не были той страной, как в 1950–1960-х, — когда у нас буквально был запрет на однополые отношения.
— Это влияло на ваше детство? Когда вы осознали свою ориентацию?
А-М: У меня было обычное детство: жила на севере Нидерландов с матерью, отцом и младшим братом, ходила в школу. Потом стала медсестрой.
Х: Я тоже росла с отцом, матерью и младшим братом — но на юге. Училась в школе, в 20 лет поступила в университет [на юридический факультет].
А-М: Не помню, когда впервые задумалась о своей сексуальной ориентации. Но в 15 лет уже точно знала об этом, осознавала себя. Мне впоследствии было легко принять [свою ориентацию], потому что я медсестра — в этой сфере достаточно много геев.
Х: Я задумалась о своей ориентации гораздо позже. В молодости много занималась учебой и работой, была сосредоточена на этом. У меня не получались [гетеросексуальные] отношения.
И только буквально за пару лет до встречи с Анне-Мари я осознала и приняла себя.
— Как вы познакомились?
А-М: В то время, в конце 1990-х, мы уже обе жили в Амстердаме.
Х: Анне-Мари была медсестрой, я — юристом. Мы с ней впервые встретились [в 1998 году] благодаря общим друзьям. Точнее, благодаря моим друзьям, которые были соседями коллег Анне-Мари, с которыми она дружила.
А-М: Как-то раз эти соседи [тоже ЛГБТ-люди] говорили про нас — и решили, что будет мило, если мы все вместе встретимся. Причем мы [с Хелен] не знали друг друга, когда шли туда, — только общих друзей. Так что у нас получилось что-то вроде свидания вслепую.
Это была вечеринка: мы все впервые в жизни пропустили работу ради нее. Четыре лесбиянки пошли танцевать вместе. Уверена, люди даже гадали, почему мы в таком…
Х: Возбужденном настроении!
А-М: Да.
Это был очень приятный вечер. Конечно, я не скажу, что сразу догадывалась о нашем будущем. Мне просто понравилась Хелен, и я захотела узнать ее получше.
Х: А мне Анне-Мари очень понравилась, когда я только увидела ее. Но я тогда все еще была сильно занята своей работой, из-за этого даже около месяца пыталась забыть об Анне-Мари — к счастью, у меня не вышло. В итоге я позвонила ей, и мы договорились о новой встрече.
А-М: Думаю, только на втором свидании я впервые задумалась о возможном будущем. Но, конечно, не о женитьбе.
Х: Тогда женитьба еще не была возможна. Уже можно было официально зарегистрировать ваши отношения: обозначить, что вы живете вместе. Но это не то же самое, что брак.
А-М: В целом мы обе достаточно традиционны, так что вскоре после начала отношений стали жить вместе. А позже [в октябре 1999 года] — оформили партнерство. Мы решили, что хотим детей, и я забеременела [с помощью донора спермы].
Это получилось довольно быстро — за два месяца.
— Когда вы узнали, что в Нидерландах все-таки легализуют однополые браки?
Х: Из-за своей профессии [юриста] я слежу за изменениями в законодательстве. Так что и о грядущей легализации однополых браков узнала одной из первых. Мы с Анне-Мари тогда впервые подумали, что хотим стать частью этой самой первой церемонии. Казалось, она будет масштабной и покажет всем, как долго люди ждали этого.
Тогда на главной странице журнала [об ЛГБТ-людях] Gay Krant разместили анонс о поиске пар, которые хотят пожениться. Мы с Анне-Мари решили, а почему бы и не пойти на это [и подали заявление].
Мы думали, что станем одной из десятков или сотен пар. И точно не ожидали, что будем одной из четырех… На практике многим не удалось пожениться в тот день, потому что было несколько условий. В частности, нужно было иметь регистрацию [в Амстердаме], причем сделанную до определенной даты, а также жить в Амстердаме.
То, что мы будем единственной женской парой, мы осознали лишь незадолго до церемонии. В итоге к нам было огромное внимание со стороны прессы — гораздо более сильное, чем мы ожидали. А ждали мы разве что публикаций в местных газетах.
Думаю, когда мы поняли, что будем единственной женской парой, уже не могли пойти назад. Потому что это возложило на нас ответственность — представлять [лесбийское] сообщество.
А-М: Мы хотели, чтобы в этот день были представлены не только мужчины, но и женщины.
Анне-Мари Тус и Хелен Фаасен на своей свадьбе. 1 апреля 2001 года
Guido Benschop / Camera Press / Vida Press
— Как вы готовились к свадьбе?
Х: Перед церемонией у нас было очень-очень насыщенное время, поскольку только недавно родился наш сын (к моменту свадьбы ему было девять месяцев, — прим. «Медузы»). Мы были счастливой молодой семьей.
А-М: По факту у нас было только три недели на подготовку — именно за это время была объявлена точная дата [вступления в силу закона о легализации однополых браков].
Нам нужно было купить платья, цветы, все остальные свадебные вещи…
— Вы поженились в полночь 1 апреля — в первые минуты действия нового закона. А как прошло 31 марта?
Х: Перед днем свадьбы мы проснулись рано утром, чтобы повозиться с сыном. Потом отправились примерять свадебные платья, чтобы окончательно их подогнать под себя. Весь день у нас были встречи с прессой в сити-холле [где должна была пройти церемония]. А ближе к вечеру — ужин с парами, с которыми мы в этот день женились. К тому моменту мы с ними уже дружили — познакомились заранее.
А-М: Это милые, очень-очень хорошие мужчины, с которыми мы видимся до сих пор!
Х: Но, к сожалению, Анне-Мари пришлось пропустить большую часть того ужина. Ей, как невесте, нужно было идти одеваться…
А-М: Я единственная, кому пришлось это делать [в тот день]! Косметика, прическа — все вот это вот, что делает невеста перед свадьбой. Но на церемонии Хелен позволила мне идти первой, так что это было мое lady time.
— Что вы ощутили во время и после церемонии?
А-М: Конечно, мы испытывали гордость.
Х: Гордость, честь и — по большей части — счастье.
На нашей церемонии было множество людей. В частности, мэр Амстердама [Йоб Кохен], который ранее занимал должность госсекретаря юстиции. Для нас это был особенный [гость], ведь это один из тех людей, благодаря которым [однополые] браки вообще стали возможными.
Как проходила церемония
AP Archive
— Но рядом были и те, кто выступал против однополых браков.
Х: Да. Недалеко от места нашей свадьбы шли пикеты [против однополых браков]. Там было шесть-семь человек — точно не больше десяти.
А-М: Эта акция проходила спокойно. Они просто стояли там [с плакатами], не выкрикивали наши имена, не говорили обидных слов.
— Это как-то отразилось на настроении? Как вы восприняли эти пикеты?
Х: Это было цивилизованно.
А-М: Да, очень цивилизованно. Мы не чувствовали никакого давления с их [пикетчиков] стороны. Эти люди просто хотели быть частью дискуссии об отношениях ЛГБТ-людей. Хотели продемонстрировать, что это неверный путь.
Х: И это нормально. Это их право. Если они думают, что однополые браки — это неправильно, они могут высказать свои чувства.
А-М: Вообще, у нас за все время брака никогда не возникало проблем [с противниками ЛГБТ-браков].
Х: Но, конечно, так происходило не у всех. Нидерланды не рай на земле. У нас тоже есть отдельные люди с гомофобными взглядами. Иногда [ЛГБТ-]парам приходится оглядываться, если они идут по улице поздно ночью, держась за руки.
Такое вполне может случиться в Нидерландах. Но если это и происходит, люди могут обратиться в полицию — и она действительно поможет.
В то время [в день свадьбы] тоже не было большого сопротивления или чего-то такого. Подавляющее большинство людей в толпе [у сити-холла], наоборот, поддерживали нас.
А-М: Там было много людей из ЛГБТ-сообщества и сопереживающих — они радовались, что у нас появилась такая возможность [заключить брак].
Х: В зале [где проходила свадьба] нас все поздравляли: были и коллеги, и родственники семьи. Уезжая со свадьбы, мы были все в цветах и подарках. У нас даже не хватило места, чтобы забрать все букеты.
— Потом это внимание сохранилось?
Х: В целом пресса обращала на нас внимание еще год. Многие расспрашивали про нашу свадьбу. Но постепенно мы вернулись к обычной жизни.
А-М: И тогда же я забеременела — вторым ребенком, нашей дочерью!
Сейчас мы живем в Маастрихте, куда перебрались где-то через десять лет после свадьбы.
Это старинный красивый город с прекрасной природой. Наверное, когда мы были молодые, хотелось танцев, культуры и прочего [и мы жили в Амстердаме]. А теперь мы просто живем здесь. Мы поняли, что это наше.
Х: При этом никакой разницы в правах ЛГБТ-людей в Амстердаме и Маастрихте, конечно, нет.
— Давайте поговорим о ваших детях.
Х: Сразу оговорюсь: они не хотят, чтобы их называли по именам [в медиа]. Можно лишь сказать, что сыну 20 лет, а дочери — 19.
А-М: Но это никак не связано с ЛГБТ-аспектом. Это скорее история про приватность, их личный выбор.
— Каково это — растить детей в Нидерландах, будучи однополой парой?
Х: Мы чувствуем себя безопасно в Нидерландах. Это счастье — родиться в стране, где мы можем растить своих детей так же, как это делают гетеросексуальные пары. Нам не нужно скрывать, что мы оформили опеку над ними, или рассказывать им о своем страхе.
А-М: Я биологическая мать, а Хелен оформила опеку. Это дает ей те же права, что есть у меня.
— Дети не задавали вопросов на тему ЛГБТ?
А-М: Они совершенно нормально относятся к тому, что растут в нашей семье. У них две мамы, как у других — папа и мама. Это для них одно и то же.
Я ничем не отличаюсь от гетеросексуального родителя. Так же рано встаю, готовлю завтрак, укладываю детей в постель. Могу сказать, что проблемы были в подростковом возрасте — но они бывают у всех.
У нас нормальный домашний уклад. Мы с Хелен обе ходили в школу к детям, и там нас признают полноправными родителями. Думаю, это устроено иначе, чем в вашей стране.
— Разговаривали с ними о правах ЛГБТ-людей?
А-М: Мы всегда отвечали на любые вопросы детей. Есть вопрос — есть ответ; в соответствии с их возрастом, конечно. Всегда были открыты для них, брали на [ЛГБТ-]прайды. Уже повзрослев, они и сами стали ходить на прайды — потому что это их право.
Х: Наши дети хорошо осведомлены о правах ЛГБТ-людей в нашей стране и других странах — и о том, как это различается. Мы исходим из фактов. Поэтому, например, не поехали бы с ними в любую страну мира [где преследуют ЛГБТ-людей].
Я имею в виду: мы бы хотели побывать, например, в России, но не чувствуем себя там в безопасности. И это, конечно, касается многих стран.
А-М: При этом дети получают европейское образование, у них есть друзья в разных странах. Они слушают и говорят с ними об этом.
Х: Я снова возвращаюсь к тому, что нам повезло родиться в Нидерландах. Для нас наш брак — сплошная вечеринка, это не было страшно. Мы просто могли быть веселыми и счастливыми.
И это одна из причин, по которым Анне-Мари стала одной из основательниц фонда Meer dan Gewenst.
А-М: 20 лет назад [когда появился фонд] все было немного иначе для ЛГБТ-семей и их детей. Фонд был нужен сразу по нескольким причинам.
Во-первых, чтобы дети из ЛГБТ-семей могли найти друга друга и общаться. Во-вторых, чтобы сами ЛГБТ-пары имели всю необходимую информацию о том, как они могут завести ребенка — как сделать это легально, как забеременеть.
За это время мы многого достигли — и продолжаем бороться за права ЛГБТ-семей. Например, усыновление стало доступнее.
Парад в Амстердаме. 3 августа 2019 года
Marco de Swart / ANP / AFP / Scanpix / LETA
Но сейчас равные права не могут получить ЛГБТ-семьи, в которых больше двух родителей. Например, три или четыре: пара геев и пара лесбиянок или одинокий мужчина и пара лесбиянок, которые вместе заводят ребенка. Наше семейное законодательство просто не предусматривает таких случаев. Мы думаем, как это решить.
— Как думаете, почему именно Нидерланды дальше других продвинулись в вопросе принятия ЛГБТ-людей и первыми легализовали однополые браки?
Х: Мне кажется, потому что со времен основания страны мы всегда разделяли религиозную и юридическую части жизни.
Чтобы зарегистрировать брак, вы идете в сити-холл, а чтобы провести религиозную церемонию или получить благословение — в церковь, мечеть или куда-то еще.
Поскольку все это уже было разделено, мы легче, чем в других странах, пришли к ЛГБТ-бракам. Нам не требовалось разрешения представителей религии.
Сыграло роль и то, что члены парламента индивидуально поддерживали изменения. Они высказывались на эту тему в публичном пространстве.
А-М: К тому же в основном законе [Конституции Нидерландов] была лазейка. Там говорилось, что брак заключается между двумя людьми, а не конкретно между мужчиной и женщиной. Этой лазейкой воспользовались, и в итоге ЛГБТ-браки действительно легализовали.
— Вы сейчас чувствуете себя частью мировой истории?
Х: Мы — как и другие пары, поженившиеся в тот день, — гордимся, что смогли поучаствовать в таком событии.
А-М: Но мы не считаем себя первопроходцами — людьми, которые всего достигли сами.
Нам просто повезло оказаться в том месте в тот особенный момент. А были люди, которые сделали всю тяжелую работу.
Х: Да, чтобы это произошло, потребовалось 15 долгих лет [борьбы за принятие этого закона].
А-М: Мы просто сделали свой шаг в этой истории.
— Как бы вы сейчас ответили на вопрос, что дал вам брак?
Х: Стабильность, безопасность, полную опеку над детьми и экономические права [например, при наследовании].
А-М: И возможность защищать друг друга. Например, если я попаду в больницу и что-то случится, Хелен сможет обо всем позаботиться. Теоретически это могли бы сделать и мои родители — они любят и меня, и Хелен, — но мне хочется, чтобы моя любимая тоже могла сделать это.
Х: В общем, это дает возможность жить нормальной жизнью. А нормальная жизнь — это и есть то, чего мы хотим.
Конечно, есть разница между нашими представлениями о нормальной жизни и представлениями противников ЛГБТ-людей.
Они предлагают любить только людей иного пола — а мы не проводим тут границу. Они хотят за кого-то решать, с кем ему встречаться, а мы — нет. Потому что люди слишком сложно устроены.
— Как вы оцениваете эти 20 лет с точки зрения борьбы за права ЛГБТ-людей в мире?
Х: В большинстве стран многое уже изменилось или меняется прямо сейчас — в положительном смысле. Этому способствует строгое разделение церкви и государства. Таким образом, закрепленные в законодательстве равенство и свобода могут раскрываться, что не мешает уважительному отношению к религиозным взглядам. Это разделение относительно рано произошло в Нидерландах, а в некоторых странах его, к сожалению, пока нет.
Заметность [ЛГБТ-сообщества] также играет важную роль в борьбе с гомофобией. Люди в основном боятся тех, кого не видят и не знают, и в результате их воображение сгущает краски, что приводит к заблуждениям. Получается парадокс: угнетение усиливает невидимость [ЛГБТ-людей в обществе], а эта невидимость, в свою очередь, способствует угнетению.
— Следите ли вы за ситуацией с правами ЛГБТ-людей в России?
Х: То, что мы слышим о правах ЛГБТ-людей в России, удручает и напрягает. Мы сочувствуем ЛГБТ-семьям, которым не хватает прав. И мы верим, что эта ситуация изменится в ближайшее время — правда, боюсь представить, что будет, пока это не случилось.
— Насколько вообще в Нидерландах обсуждается, например, преследование ЛГБТ-людей в Чечне?
Х: Могу сказать, что это реально привлекает общественное внимание в Нидерландах. Конкретно нас это страшно огорчает и злит.
В свете таких вещей годовщина свадьбы сопровождается двояким чувством. Получается, за последние 20 лет в некоторых частях мира люди получили возможность жениться — и это прекрасно. А в других даже не пришли к пониманию того, что все люди равны и должны быть свободными. Это очень грустно.
Беседовал Евгений Антонов («Бумага»)
гомосексуализм: страны, в которых незаконно быть гей
Опубликовано
000Z»> 12 мая 2021
Связанные темы
- Главы Содружества. Команда проверки
BBC News
По данным Хьюман Райтс Вотч, подавление лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров в Камеруне привело к аресту или нападению со стороны сил безопасности десятков человек в этом году.
В самом недавнем инциденте два трансгендерных камерунца были приговорены к пяти годам тюремного заключения после того, как были признаны виновными в «покушении на гомосексуальность».
Где до сих пор запрещен гомосексуальность?
В 69 странах есть законы, криминализирующие гомосексуальность, и почти половина из них находится в Африке.
Однако в некоторых странах были предприняты шаги по декриминализации однополых союзов.
В феврале этого года президент Анголы Жоао Лоуренсу подписал пересмотренный Уголовный кодекс, разрешающий однополые отношения и запрещающий дискриминацию по признаку сексуальной ориентации.
В июне прошлого года Габон отменил закон, криминализующий гомосексуальность и предусматривающий наказание за однополый секс шестью месяцами тюремного заключения и крупным штрафом.
Высокий суд Ботсваны также вынес решение в пользу декриминализации гомосексуализма в 2019 году.
Мозамбик и Сейшельские острова также отменили антигомосексуальные законы в последние годы.
В Тринидаде и Тобаго суд в 2018 году постановил, что законы, запрещающие однополый секс, неконституционны.
Но есть страны, где существующие законы, запрещающие гомосексуальность, ужесточены, в том числе Нигерия и Уганда.
В других случаях попытки отменить законы не увенчались успехом.
Суд в Сингапуре отклонил ходатайство об отмене закона, запрещающего однополый секс в начале прошлого года.
В мае 2019 года Верховный суд Кении оставил в силе законы, предусматривающие уголовную ответственность за гомосексуальные действия.
Колониальное наследие
Многие законы, криминализирующие гомосексуальные отношения, берут свое начало с колониальных времен.
И во многих местах нарушение этих законов карается длительным тюремным заключением.
Из 53 стран Содружества — свободной ассоциации стран, большинство из которых являются бывшими британскими колониями — в 36 действуют законы, криминализирующие гомосексуальность.
Страны, которые сегодня криминализируют гомосексуальность, также предусматривают уголовное наказание в отношении женщин, занимающихся сексом с женщинами, хотя первоначальные британские законы применялись только к мужчинам.
Международная ассоциация лесбиянок, геев, бисексуалов, трансгендеров и интерсексуалов (Ilga) следит за ходом принятия законов о гомосексуализме во всем мире.
В нем говорится, что смертная казнь является предусмотренным законом наказанием за однополые сексуальные отношения в Брунее, Иране, Мавритании, Саудовской Аравии, Йемене и в северных штатах Нигерии.
Источник изображения, AFP
Image caption,Индийский активист за права геев протестует против решения суда от 2013 года, поддерживающего закон, криминализирующий однополый секс.
В прошлом году Судан отменил смертную казнь за однополые половые акты по обоюдному согласию.
Некоторые наблюдатели отмечают, что риск судебного преследования в некоторых местах минимален.
Например, в отчете Министерства внутренних дел Великобритании о Ямайке за 2017 год говорится, что Ямайка считается гомофобным обществом, но что «власти не стремятся активно преследовать ЛГБТ-лиц».
Группы активистов заявляют, что возможности организаций лесбиянок, геев, бисексуалов и трансгендеров (ЛГБТ) проводить правозащитную деятельность ограничены.
Изменение тенденции
В мире наблюдается тенденция к декриминализации однополых актов.
На сегодняшний день 28 стран мира признают однополые браки, а еще 34 предусматривают признание партнерства для однополых пар, говорит Илга.
По состоянию на декабрь 2020 года в 81 стране действовали законы против дискриминации на рабочем месте по признаку сексуальной ориентации.
Twenty years ago, there were only 15.Full list of countries where homosexuality is outlawed:
Afghanistan
Algeria
Antigua & Barbuda
Bangladesh
Barbados
Bhutan
Brunei
Burundi
Камерун
Коморские острова
Острова Кука
Dominica
Eritrea
Eswatini
Ethiopia
Gambia
Grenada
Guinea
Guyana
Jamaica
Kiribati
Kuwait
Lebanon
Liberia
Malawi
Malaysia
Maldives
Мавритания
Маврикий
Марокко
Мьянма
Намибия
Нигерия
Оккупированная палестинская территория (сектор Газа)
Pakistan
Papua New Guinea
Saint Kitts and Nevis
Saint Lucia
Saint Vincent and The Grenadines
Saudi Arabia
Senegal
Sierra Leone
Singapore
Solomon Islands
Somalia
South Sudan
Шри-Ланка
Танзания
Тунис
Туркменистан
Тувалу
Уганда
Узбекистан
Замбия
Zimbabwe
Подробнее о проверке реальности
Отправьте нам свои вопросы
Следуйте за нами в Твиттере
- Главы Содружества на правительственном собрании
- Проверка реалити-диска
- LGBT
Индийские пары начинают законные борьбы за то же секс Бейс.
: НПРАссошиэйтед Пресс
Индийская пара Уткарш Саксена (слева) и Ананья Котия разговаривают в общественном парке в Нью-Дели, Индия, 18 января 2023 года. Верховный суд Индии добивается легализации однополых браков. Альтаф Кадри/AP скрыть заголовок
переключить заголовок
Альтаф Кадри/APИндийская пара Уткарш Саксена (слева) и Ананья Котиа беседуют в общественном парке в Нью-Дели, Индия, 18 января 2023 года. обращение в Верховный суд Индии с требованием легализации однополых браков.
Альтаф Кадри/AP
НЬЮ-ДЕЛИ — История любви Уткарша Саксены и Ананьи Котиа началась так же, как и любой другой студенческий роман.
За исключением того, что никто больше не знал об отношениях гей-пары.Это был 2008 год. гомосексуальность еще не получил признания в глубоко консервативной Индии, где многие гей-пары столкнулись со стигматизацией и изоляцией. Поэтому Саксена и Котия не торопились, наблюдая со стороны, как меняется отношение людей к гомосексуализму.
«На самом деле мы были очень напуганы последствиями», — сказала Саксена, специалист по государственной политике из Оксфордского университета. «Мы были очень хрупкими и уязвимыми, молодая пара, которая разбиралась в себе, и не хотела, знаете ли, что-то столь резкое, как это, чтобы сломить нас в каком-то смысле».
С годами, когда индийское общество стало более терпимо относиться к гомосексуализму, а большая часть ЛГБТК-сообщества страны начала открыто праздновать свою сексуальность, пара решила рассказать о своих отношениях своим друзьям и семье. Большинство из них принимали.
Теперь, спустя 15 лет после их отношений, они поставили перед собой более сложную задачу и подали петицию в Верховный суд Индии с требованием легализации однополых браков.
Три другие гей-пары подали аналогичные петиции, которые будут рассмотрены Верховным судом страны в марте.В случае легализации Индия станет второй экономикой в Азии после Тайваня, которая признает однополые браки, важное право ЛГБТ-сообщества страны более чем через четыре года после того, как Верховный суд декриминализовал однополые отношения. Благоприятное решение также сделало бы Индию крупнейшей демократией с такими правами для пар ЛГБТК, но противоречило бы позиции правящего индуистского националистического правительства, которое выступает против однополых браков.
«Наши отношения в социальном смысле были неопределенными так долго, что мы хотели бы, чтобы теперь они воспринимались так же, как отношения любых других пар», — сказала Саксена.
Юридические права ЛГБТ-людей в Индии расширялись за последнее десятилетие, и большинство этих изменений произошло благодаря вмешательству Верховного суда.
В 2014 году суд юридически признал небинарных или трансгендерных лиц «третьим полом», а три года спустя сделал сексуальную ориентацию человека неотъемлемым атрибутом их частной жизни.
Несмотря на этот прогресс, юридическое признание однополых браков встретило сопротивление со стороны правительства премьер-министра Нарендры Моди.
В судебном иске в прошлом году говорилось, что однополые браки вызовут «полный хаос в хрупком балансе личных законов в стране». Сушил Моди, депутат от партии Моди Бхаратия Джаната, заявил в декабре парламенту, что такие браки будут «противоречить культурному духу страны», и решение по этому вопросу не должно быть оставлено на усмотрение «пары судей».
Однако Верховный суд Индии дал понять, что может оспорить позицию правительства.
В январе его коллегия, состоящая из главного судьи Индии и двух судей, заявила, что правительство выступает против выдвижения кандидатуры гея судьей отчасти из-за его сексуальной ориентации.
Федеральное правительство Индии не ответило на обвинения.Гей-пары и активисты ЛГБТК утверждают, что, отказываясь признавать однополые браки, правительство лишает гомосексуальные пары их права на равенство, закрепленного в конституции, и возможностей, которыми пользуются супружеские гетеросексуальные пары.
«По сути, к вам нужно относиться так же, как к любому другому гражданину. Требуются не особые права, а просто права, которые есть у любого другого гражданина», — сказала Рут Ванита, эксперт по гендерным исследованиям и автор книги «Обряд любви: однополые браки в Индии и на Западе».
В Индии брак регулируется набором различных законов, адаптированных к религиозным группам страны, и светским законом для межконфессиональных пар, который называется Особым законом о браке. Все ограничивают браки между мужчинами и женщинами.
Не имея юридической поддержки для однополых браков, многие пары говорят, что столкнулись с массой препятствий.
Рут Ванита, эксперт по гендерным исследованиям и автор книги «Обряд любви: однополые браки в Индии и на Западе», корректирует книги у себя дома в Гургаоне, Индия, 27 января 2023 года.
Пиюш Нагпал/AP скрыть заголовок переключить заголовок
Пиюш Нагпал/AP
Рут Ванита, эксперт по гендерным исследованиям и автор книги «Обряд любви: однополые браки в Индии и на Западе», корректирует книги у себя дома в Гургаоне, Индия, 27 января 2023 г.
Пиюш Нагпал/AP
Индийский закон запрещает владеть и наследовать имущество лицам ЛГБТК. Пары геев и лесбиянок не могут иметь детей, рожденных с помощью индийской суррогатной матери. А ЛГБТК-люди могут подать заявку на усыновление только как родители-одиночки.
Многие такие пары считают, что юридическое признание однополых браков станет не только жизненно важным шагом на пути к равенству, но и приведет к тому, что больше людей признаются гомосексуалистами и укрепят свои отношения с государством.
«Мы хотели бы, чтобы государство признало брак в качестве института также и для однополых пар… для принятия на социальном уровне», — сказал Котиа, экономист Лондонской школы экономики.
гомосексуальность долгое время считался клеймом в традиционном индийском обществе, несмотря на то, что в последние годы отношение к однополым парам изменилось. В Индии теперь есть знаменитости, открыто геи, и некоторые громкие болливудские фильмы посвящены проблемам геев. Согласно опросу Pew, принятие гомосексуализма в Индии увеличилось на 22 процентных пункта до 37% в период с 2013 по 2019 год..
Но многие однополые пары продолжают сталкиваться с притеснениями во многих индийских общинах, будь то индуисты, мусульмане или христиане.
В декабре ЛГБТ-сообщество Индии неожиданно получило поддержку.
Глава Rashtriya Swayamsevak Sangh, индуистской националистической группы, которая является идеологическим родителем партии Моди, сказал, что представители ЛГБТК являются «частью индийского общества» и что индийская цивилизация традиционно признавала это сообщество.
Twenty years ago, there were only 15.
: НПР
За исключением того, что никто больше не знал об отношениях гей-пары.
Три другие гей-пары подали аналогичные петиции, которые будут рассмотрены Верховным судом страны в марте.
Федеральное правительство Индии не ответило на обвинения.
Пиюш Нагпал/AP скрыть заголовок 
