Как сохранить семью и избежать развода: советы психолога — Нож
Автор Елена Леонтьева
постоянный автор «Ножа», клинический психолог, гештальт-терапевт, ведущая телеграм-канала о семейной терапии и автор книг «Про психов» и «Частная практика»
Мы молодая семья,
У нас уверенный вид,
У нас нет ****,
Кроме нашей любви,
Нашей чистой любви!Панк-рок группа «Порнофильмы»Психологические проблемыПроблема 1: Непонимание друг друга
Если бы мы задумались, как неточно — а зачастую полностью неверно — мы друг друга понимаем, то были бы глубоко потрясены! А потом еще более обескуражены тем, как много надо приложить усилий, чтобы это исправить. Хорошие отношения — отдельный вид искусства, в котором почти все хотели бы преуспеть.
Мы верно понимаем в лучшем случае 20% чужих слов, а если 50% — это уже, считайте, неземное блаженство и родство душ. Проведите простейший домашний эксперимент: расскажите своему партнеру что-нибудь про себя и свои с ним отношения, про свои чувства, а потом спросите его, как он вас понял.
Сверьте со своей реальностью. Люди, как правило, могут более-менее точно понять друг друга, если говорят очень короткими фразами (два-три, а лучше одно предложение). У большинства внимание отключается уже после первого предложения. Все потому, что мы общаемся друг с другом каждый из своего мира — и на познание отличий мира другого человека от своего у нас недостаточно сил.
Меня как психолога всегда поражал этот факт: неужели нам совсем не нужно понимать друг друга верно? И мы вполне можем обойтись без этого? А когда влюбленные общаются «без слов» — это просто психологическая иллюзия, заботливо предусмотренная остатками нашей психобиологии с целью спариться и размножиться?
Думаю, что любая пара постоянно накапливает определенное количество коммуникативных ошибок (неправильного понимания и неэффективной коммуникации). В ходе этого накопления вызревают обиды и недоверие, а потом люди перестают нормально разговаривать: либо ругаются, либо молчат. Так это обычно описывают клиенты семейного психолога: «мы перестали понимать друг друга», «мы перестали разговаривать», «нам нужен переводчик».
Но не родился еще тот Коперник от психологии, который убедит людей в том, что плохо понимать друг друга — это нормально. Мы пока верим в то, что Земля покоится на черепахе, слоне и ките, а любящие люди способны с легкостью читать мысли и чувства друг друга — сколько бы свидетельств обратного мы не получали.
В этом смысле пары, которые с самого начала отношений берутся их прояснять, имеют шанс понимать друг друга лучше, хотя и не имеют опыта первичной идеализации, на которую удобно опираться в трудные времена («а помнишь, как здорово было в самом начале — вдруг опять получится»).
Проблема 2: Борьба за властьНо плохое понимание, недоверие и обиды разрушают уверенность партнеров в надежности их позиций. Преодолеть неуверенность в отношениях можно, контролируя их. Однако чрезмерный контроль приводит к борьбе за власть и независимость.
Оба человека, составляющих пару, склонны бороться за свое понимание вещей как за единственную реальность: «Нет, когда ты хочешь идти пить пиво с друзьями — это не потому что тебе нужны друзья, а потому что ты меня не любишь и тебе со мной скучно»; «Нет, если ты тратишь много денег, это не потому что тратить деньги — твой способ бороться с детским страхом бедности и утешаться, а потому что ты меня не уважаешь и тебе нужны только мои деньги»; «Нет, когда ты отказываешь мне в сексе — это не потому что ты устала и хочешь спать, а потому что наказываешь меня и манипулируешь».
Таких примеров можно привести множество, все они довольно типичны.
Стандартная семейная терапия посвящена именно этому: лучшему пониманию друг друга и умению доносить свои мысли и чувства, а также осознанию тщетности усилий в борьбе за изменение реальности другого человека.
Проблема 3: Эмоциональная зависимостьМы живем в эпоху расцвета особого психологического феномена — эмоциональной зависимости. Экономическая основа семейного партнерства уходит в прошлое по мере того, как женщины ощущают все более сильное желание профессиональной реализации. На смену экономическим скрепам приходят эмоциональные, которые в ХХ веке назывались страстной любовью, а теперь все чаще обозначаются как эмоциональная зависимость.
Эмоциональная зависимость характеризуется автоматической защитно-наступательной реакцией в ответ на эмоции и поведение партнера, а также невозможностью опираться на себя и свои ценности в регулировании поведения. Мы становимся чересчур реактивными и «возвращаем» партнеру все его поступки, причиняющие нам боль.
Вроде все знают, что надо поступать в отношениях так, как бы вы хотели, чтобы поступали в отношении вас. Но при эмоциональной зависимости мы начинаем «зеркалить» партнера, чтобы он понял, как же некоторые его действия нам неприятны. Око за око, зуб за зуб — незыблемая аксиома семейной жизни для многих.Именно поэтому находящиеся в эмоциональной зависимости склонны падать на самое дно человеческого поведения. При этом, как правило, такие пары имеют и обратный опыт — отзеркаливания хороших поступков. Делая друг другу больно, каждый надеется на партнера: что второй прервет этот порочный круг и окажется «лучше».
Вся эта игра очень увлекательна и может быть весьма стабильной жизненной стратегией, если у вас крепкие нервы.
Эмоциональная зависимость цементирует отношения лучше ипотеки. Почему?
Кроме эмоций, опыт эмоциональной зависимости дает человеку о себе много такой информации, которой он нигде больше получить не может. Так что я думаю, что, как ни странно, эмоционально-зависимые отношения позволяют людям познавать себя — и это познание дарит им живые эмоции, зачастую весьма сильные. Вот почему такие отношения считаются участниками весьма ценными и желанными, даже если приносят много страданий.
Выход из эмоциональной зависимости возможен, но это требует много времени и усилий. А мы обычно хотим быстро — поэтому предпочитаем развод.
Социальные проблемыПроблема 4: Нереалистичные представления о родительствеКак и раньше, желание рожать детей мотивирует людей создавать и воспроизводить семейные модели. При этом отношение к родительству изменилось: оно стало более поздним и часто вполне сознательным выбором. Сознательный выбор неизбежно подразумевает определенные жертвы: из-за детей многие готовы поступиться свободой и личными целями.
Многие партнеры чувствуют себя пойманными в семейную ловушку, не доверяют друг другу и не обсуждают свои индивидуальные цели и потребности в этом процессе.
Появление детей — период, когда пара вынуждена определять тип своего социального устройства. Все ценности предыдущего периода подвергаются угрозе переоценки. Прежде всего потому, что женщины и мужчины часто плохо представляют себе родительство.
На входе они получают множество невротических установок и социальных требований: идея всестороннего развития детей, система школьного образования, построенная на конкуренции, страх причинить ребенку психологическую травму и не справиться, желание исправить ошибки своих родителей и выиграть воображаемый конкурс на самую лучшую и прокаченную мать.
Несовместимость невротических родительских установок и культа индивидуализма — корень огромного психологического напряжения в современной российской семье. И прежде всего это касается матерей (в этом месте гендерная судьба проявляет себя во всей красе).
В чем главная проблема современных женщин? Они не могут сложить социальный и семейный пазл. Чтобы сделать ребенка счастливым, женщине надо все время быть с ним и сформировать надежную привязанность — но как же быть с эмансипацией, карьерой и личными целями, с комфортом и свободой передвижения?Три года декрета неизбежно выдергивают из профессии, шесть лет — отправляют обратно в первый класс. При этом работающую мать общество часто осуждает: бросила ребенка ради карьеры. Неработающую, впрочем, тоже осуждают: сидит на шее у мужа. Но главный конфликт происходит, прежде всего, в душе самой матери, которая должна сделать трудный выбор. Мало кому хочется повторить все эти истории из детства: «Я рос с бабушкой, родители работали, мы мало общались».
Курьез в том, что на Западе господство теории привязанности сочетается с намного более коротким, чем в России, отпуском по уходу за ребенком (три года декрета — наследство позднего социализма, когда проблема демографии тоже была актуальна и ее пытались решить таким образом).
В России отпуск по уходу за ребенком с сохранением рабочего места возможен до достижения ребенком трех лет (165 недель), в Украине — 166 недель, в Литве — 106, в Эстонии — 82, в Западной Европе — от 6 до 12 месяцев, в США — до 12 недель (и работодатель не обязан его оплачивать). При этом почти во всех европейских странах существует «штраф за материнство» — понижение заработной платы после выхода из декрета. Подразумевается, что за время ухода за ребенком человек подрастерял рабочие навыки и теперь его труд стоит дешевле. Поэтому дети в этих странах гораздо раньше идут в ясли и детский сад, а матери — на работу. Но в подсознании наших женщин и мужчин прочно засела информация про три года отпуска: раз в законе так написано, значит — только так и правильно.
Крайне важно, что через полтора года заканчиваются выплаты матери с прежней работы, а зарплата мужа от этого никак не зависит. Ребенок же к этому времени требует не меньше внимания, а больше! Садик двухлетние дети могут посещать лишь на три часа в день, а ходить на полный день — только с трех лет. Прибавьте к этим обстоятельствам советы психологов не отдавать ребенка в сад раньше четырех лет, моду на длительное грудное вскармливание — и вместо рабочих перспектив и самостоятельных заработков женщина оказывается в тупике. Она обращается к мужу — а он тоже в затруднении: он целый день работает за двоих, потом домой приходит уставший, а там жена просит о помощи. Такая семейная система не выдерживает нагрузки.
Последствия длительных декретов для семьи в целом и для женщины в частности очень неоднозначны: вышедшие в декрет женщины теряют профессиональные навыки и социальные компетенции, а отцы несут двойную материальную нагрузку и переживают разобщение социальных целей с партнером.
В Европе сейчас активно идет пропаганда подключения отцов к родительскому процессу, да и у нас тоже — но полного успеха в этом направлении пока никто не достиг. Отцы в России редко берут декретный отпуск (2%), в том числе и потому, что им выгоднее работать: зарплата мужчины в среднем на 20% выше зарплаты женщины. Так что никакого гендерного равенства у нас нет и в помине. А вместе с его отсутствием — нет и рождаемости, вот парадокс! Пока женщинам невыгодно рожать — они и не будут.
Экономические проблемыПроблема 5: Экономический дисбаланс и кризис патриархального укладаСистема «я воспитываю, ты зарабатываешь» работает — но в только в патриархальном укладе с высоким доходом мужчин. Но, разумеется, в такой системе вовлеченное отцовство почти невозможно из-за «разделения труда».
Получается парадокс, знакомый многим консультирующим психологам: в России устройство семей с высоким доходом (позволяющим женщинам не работать) аналогично устройству семей в бедных странах с низким уровнем дохода и отсутствием профессиональных возможностей для женщин!В таком типе семей у женщин формируется материальная зависимость, потому что у них нет уверенности, что они могут себя обеспечить.
А у мужчин создается ощущение, что семье они нужны, только чтобы зарабатывать, и что если уж они зарабатывают, то могут позволить себе «злоупотребление властью». По этой же причине отцы иногда «тормозят» с детьми, потому что для них каждый новый ребенок — это необходимость больше работать.
Конечно, есть множество женщин, которые полностью реализуют себя в материнстве — и это прекрасно. Однако с экономической точки зрения именно они менее всего защищены при разводах.
Ситуация с алиментами в нашей стране — позорная. Государство научилось хорошо собирать налоги, но почему-то не может заставить граждан платить алименты своим детям. Область алиментных обязательств между разведенными супругами остается договорной, и это создает массу проблем. До сих пор в нашей стране подать на алименты — значит воткнуть нож в спину. Отношения сразу переходят на новый уровень ненависти.
Но ведь это дикость! Если бы в этой области был порядок, всем жилось бы намного проще. Более того, я думаю, что в чьих-то чиновничьих головах есть ложная идея, что неурегулирование алиментов удерживает граждан от разводов и поэтому надо оставлять эту область непрозрачной.
Но факт остается фактом: брак теперь — не незыблемая крепость, а разводы — обыденность. В том числе и поздние. А к 40–50 годам, когда дети более-менее вырастают, уже сложно поверить в себя как в профессионала, с нуля добиваться того, чего твои сверстники уже давно достигли. К этому возрасту многие женщины находятся в сильном кризисе, потому что не получают не только социального признания, но и благодарности за свой «материнский подвиг». Спасибо, если они при этом не получают осуждения от отцов («Тебе было удобно, а я все это время зарабатывал и был в жутком стрессе») и от детей («А кто тебя просил?»). Хорошо, если к этому моменту у женщины, реализовавшейся в роли матери, есть материальные возможности для красивого потребления, благотворительности или путешествий с подружками. А если нет?
У молодых отцов есть свои психологические причины не настаивать на материальном вкладе женщины в семью, например, детский опыт работающей матери, которой не хватало, или матери-домохозяйки, которую они, наоборот, идеализируют.
Для своих детей они хотят лучшего и потому поддерживают решение женщины уйти в длительный декрет или вообще больше не работать. Им кажется, что они со всем справятся сами.
Но потом мужчины жалуются, что потребности семьи велики, все время растут и их все труднее удовлетворить. Второй и третий ребенок рассматриваются как увеличение уровня стресса и ответственности. В профессии такие отцы семейства часто начинают выбирать деньги, а не свое развитие, а значит, становятся несчастны. Каждый второй жалуется на редкий секс с женой, ведь в супружеской постели спит ребенок, а женщина выматывается от домашней работы.
Да и в целом близость в паре может испаряться: слишком редко проводят время вместе, слишком мало становится общих дел и целей вне родительства.За свои жертвы и заработок мужчины не получают удовлетворительной благодарности от семьи, а женщины — не получают признания за свой материнский и домашний труд. И это происходит даже в хороших отношениях, где семья — главная ценность! В такой ситуации нарастает разобщение и взаимное недовольство, но часто оно внятно выражается только на семейной терапии, когда пара приходит в отчаянии, разочаровавшись в семейной жизни и думая, что развод — единственное спасение и последняя возможность восстановить личные границы.
Молодые люди в современной России переживают глубокий личностный конфликт между любовью к детям и реализацией личных целей. Они хотят сломать негативные родительские сценарии или воспроизвести позитивные — но это происходит в невозможных условиях.
Поэтому все чаще молодежь вместо семьи выбирает одиночество, серийную моногамию или откладывает родительство, как слишком сложную задачу, на неопределенный срок.
Что делать?Пойти на парную терапиюПарная терапия входит в жизнь горожан стремительно, что обусловлено огромной потребностью семьи в поддержке. Ведь семью очень мало кто поддерживает и системно, и концептуально — так, чтобы это было убедительно. Зато отлично продается психологический фастфуд про «лечение эмоциональной зависимости» и неизбежность расставания. Поэтому мы постоянно бьём новые рекорды по разводам.
Но люди умнеют и понимают, что семья — настолько сложный и затратный проект, что стоит приложить усилия для ее сохранения.
Или хотя бы для «экологичного» развода: все больше людей стремятся сохранить нормальные отношения после расставания и уберечь от страданий своих детей. И это очень достойная мотивация.
Расходящаяся пара склонна впадать в состояние войны: он плохой, она хорошая — однако при минимально развитом психологическом навыке каждый быстро понимает, что к чему. Отрадно, что психологическая грамотность людей растет год от года и пары используют терапию, чтобы пережить кризисы и периоды недопонимания.
Не считать кризис катастрофойТрудности в семье не случайны: они обязательны и неизбежны. Но зачастую из трех участников терапии только психолог готов поддержать целостность семьи.
Дело в том, что в психологической науке прочно закреплено представление о семье как о «малом социуме», который функционирует по законам системы.
В системном мышлении нет простого разделения на добро и зло: если система функционирует так, а не иначе, значит, ей это нужно для существования и только так она и может существовать.Терапевты предлагают членам семьи именно такой взгляд на свои отношения: осознавать свои психологические механизмы как слаженные системные процессы. Системный подход отчасти снижает груз вины за неблагополучие, лежащий на членах семьи, и предлагает вместо вынесения суждений — наблюдение и изучение процессов отношений.
Кризисы — это ступени развития как человека, так и отношений. Поэтому стремиться преодолеть кризис и трансформировать отношения — это нормально. Когда пара приходит к новому консенсусу и преодолевает кризис, ее ждет еще один долгий период совместной счастливой жизни. До следующего кризиса, конечно.
Иначе решить демографическую проблемуРешение демографической проблемы заключается в том, чтобы стимулировать желание женщин рожать детей. Но необходимость выбирать между карьерой и материнством ставит женщин в неудобное положение.
Поэтому они делают свой выбор весьма однозначно: рождаемость падает и падает. Поддержка семьи так незначительна, несмотря на лицемерную риторику, а гендерное неравенство так очевидно, что, скорее всего, мы просто тихо вымрем и империя больше не получит новых солдат — а на наше место придут более живучие и адаптивные системы.
Что надо поддерживать профессиональные компетенции женщин, которые имеют или хотят иметь детей и которые хотят вернуться на работу. Для этого существует масса возможностей: через стимулирование работодателя давать женщинам и мужчинам возможность работать неполную рабочую неделю, через оплату нянь и пособий для бабушек, которые хотят помогать с внуками. Ясли должны стать новым этапом приложения усилий государства после садиков, школа — это вообще отдельный разговор, потому что она теперь тоже никак не помогает родителям.
Естественный цикл «первый пошел в школу — второй родился» больше не работает, потому что школа не облегчает, а усложняет жизнь матерей.
Надо признать, что выращивать детей и быть домохозяйкой — весьма рискованная работа. Риск в том, что в случае развода женщина остается ни с чем, если дети выросли, и с проблемами, если они еще маленькие. Даже пенсии она не накопила. И кому это надо?
Во множестве стран продуманы способы компенсации риска для супруга, который растит детей. Законодательство в этой области весьма развито и формализовано. Не надо требовать от людей способности договориться самостоятельно там, где это невозможно: при разводе люди плохо договариваются, им надо помогать. Государственный контроль за заключением алиментного договора и обязательность алиментных платежей — такое же цивилизованное решение, как сбор налогов и штрафов.
Только создание поддерживающей социальной среды и внятного работающего закона будет способствовать желанию иметь первого, второго и третьего ребенка.
А все остальное — профанация и даже вредительство.
Советы психолога: как сохранить семью
Советы психолога читали многие, но выполняют не все. Поэтому, на сегодняшний день, ссоры и недопонимания в среднестатистической семье — не редкость. В семейной перепалке всегда можно услышать, что мужчина или женщина что-то обязана, должна. Недопонимания в семье, не важно в каком вы возрасте, происходят из-за банальных недоговоренностей тех или иных обязанностей, правил поведения и т.д. При этом, если все уже запущено, проблему решить сложно, но всё же пытаться оговорить некоторые моменты семейной жизни стоит, дабы в будущем этого не повторять.
Существует несколько правил для того чтобы сохранить семью, при которых Ваша жизнь станет намного ярче, и от семейной жизни Вы будете получать лишь одно удовольствие. Правила простые, но их нужно запомнить и усвоить каждому, чтобы сохранить свою семью!
Как сохранить семью мужчине
Мужчина должен быть фундаментом для семьи, не важен средний доход, либо наличие дорого имущества, главное быть сдержанным, усердным, то есть, простыми словами быть настоящим мужиком, вождем для своей семьи, который будет вести её через все тяжести и беды.
Мужчина не должен забывать проводить время с семьей, как можно чаще нужно стараться радовать семью неожиданными поездками на природу, в кафе, в зоопарк, театр и прочие развлекательные мероприятия. Так же, не стоит забывать и о подарках, порой один букет цветов может затмить недавнюю ссору. Воспитательными беседами, объяснением того, что не поняли в семье должен заниматься мужчина. Мужчина должен быть примером и ориентиром в семье.
Также, мужчине не стоит забывать о помощи жене по хозяйству. Согласно проведённым опросам большинство женщин не ожидают увидеть восьмого марта вылизанную тобой до блеска квартиру. Достаточно собрать разбросанные по дому носки и пройтись пылесосом по ковру.Мужчина не должен стесняться приготовить борщ или полить любимые цветы жены. Мужчина должен быть гарантом стабильности, проявлять защиту и силу, чтобы его семья жила спокойно и не боялась возможных бед. Все эти правила помогут мужчине сохранить свою семью.
Как сохранить семью женщине
Для женщины нужно сохранять доброжелательную атмосферу в семейном гнездышке, убирать в доме и заниматься стиркой.
Женщина должна быть чуткой, терпеливой, хитрой, и всегда готовой помочь пришедшему не в духе мужу или грустному ребенку. Так же, женщина просто обязана следить за собой. Ни при каких обстоятельствах не забывайте о своей прическе, фигуре или макияже. Порой, хороший секс приносит мужчине больше счастья, чем прогулки по ночному городу или посещение кафе, ведь это природный инстинкт, и его отсутствие или неудовлетворенность может привести к конфликту. Женщине с мужчиной нужно обязательно говорить на эти интимные темы, особенно если мужчина перестал Вас удовлетворять либо Вы его. Для правильного разговора требуется найти грамотные слова, чтобы не ущемить мужское достоинство.
Советы психолога как избежать ссор
Порой большинство ссор возникает на почве ревности, выяснение отношений проявляется в повышенных тонах, пара поливает друг друга обидными и унизительными фразами. Не стоит устраивать истерики, можно выяснить все мирно, разрешить проблему иным путем, ведь может ничего такого и не случилось.
Необходимо сохранять спокойствие, обсудить все за столом, ведь ничего не происходит просто так и разрешить вместе эту проблему, если она возникла.
Для спокойного, мирного и хорошего будущего семьи, для понимания и большой любви нужно установить правила, которым будет следовать каждый, распределить обязанности и тогда, все будут выполнять свою роль, это поможет сохранить семью, и избежать возможных конфликтов. Любите друг друга и помните, что лучше спокойно поговорить наедине, чем устраивать скандалы, закатывать истерики, особенно на публике или при детях.
Практические советы психолога как сохранить семью
А напоследок, несколько практических советов психолога.
- Женщины считают уверенность чертовски сексуальной чертой в мужчинах
- Не занимайся любовью с женщиной, когда она не хочет этого так же, как ты
- Рождение ребёнка не способствует частой интимной близости.
Полезный совет психолога: готовить жену к вечернему сексу по-быстрому необходимо в течение всего дня.
Интригуй, звони ей с работы каждый час: «Хочу тебя любимая! И я, кстати, в данный момент совершенно голый. Ну, всё, целую, не могу говорить – собрание директоров начинается».
Женщины свои просьбы часто облекают в форму намёков.
Полезные советы в общении с женщиной:
- дешевле и проще соглашаться, что платье изумительное, интересный отдых возможен только за границей, а заниматься шопингом в одиночку скучно;
- кивай и гляди на свою даму большими наивными глазами.
Если ты самый умный человек в комнате, то ты находишься в неправильной комнате.
И ещё. Никакие полезные советы не дадут ответа на вопрос, как сделать жизнь лучше, если к ним не прислушиваться.
Если Вы считаете эту статью полезной, поделитесь ею в соцсетях!
Советы психолога: как сохранить семью
Похожие темы:Женщина, Мужчина, Психологи советуют, Психология, Семья, Советы, Советы психолога
Когда терапевты поощряют отключение семьи
Родители Джереми развелись, когда ему было три года.
Первые два года после развода Джереми видел отца каждый вторник и каждые выходные, но это резко уменьшилось, когда его отец снова женился и переехал в Неваду, где жила семья его новой жены. В этот момент срок содержания под стражей был изменен на одну неделю во время каникул и на один месяц летом. Его мать, Шерри, не вышла замуж во второй раз, потому что не хотела, чтобы в жизни Джереми было больше мужчин. Так поступила ее мать, когда развелась с отцом Шерри, и она поклялась никогда не повторять подобного поведения ни с одним из своих детей.
Шерри боролась с депрессией большую часть своей жизни, и неожиданное положение матери-одиночки с маленьким ребенком и небольшой поддержкой супруга не помогло. Она не могла позволить себе терапию, чтобы облегчить свою депрессию, поэтому она усердно работала, читала книги по воспитанию детей и обращала внимание на советы, предлагаемые в таких шоу, как «Доктор Фил », «Доктор Лаура», «» и « Опра». К тому же, Джереми был тихим ребенком, который вел себя низко, учился и не доставлял ей никаких хлопот, даже будучи подростком.
И поскольку он был хорошим учеником, он смог получить полную стипендию в приличном гуманитарном колледже на Среднем Западе.
Но их отношения начали меняться, когда он поступил в колледж. Когда он впервые приехал, Джереми звонил или писал своей матери раз в неделю, чтобы сообщить ей, что у него все в порядке и он заводит друзей, поскольку он знал, что она беспокоится. Однако это очень быстро сократилось до одного раза в месяц, когда он стал заниматься учебой и новой общественной жизнью. В конце концов он перестал отвечать на звонки своей матери и почувствовал себя обремененным ее жалобами и личным отношением к нему. Чем больше она жаловалась на его недоступность, тем меньше он хотел с ней разговаривать.
Его отец снова связался с ним после долгих лет отсутствия контактов, и он был взволнован возможностью восстановить их отношения. После тяжелого расставания с девушкой в общежитии он начал посещать молодого психолога, которого ему порекомендовала консультационная служба.
В рамках их совместной работы психолог сообщил ему, что его мать страдает нарциссическим расстройством личности. Он также рекомендовал Джереми сделать перерыв в отношениях с ней и сосредоточиться на себе.
«Гнев активен: он может заставить нас чувствовать, что мы сопротивляемся, а не чувствуем себя жертвами результатов нашей жизни».
К тому времени, как Шерри связалась со мной, Джереми не разговаривал и не писал ей почти два года. Я написал Джереми по электронной почте, чтобы узнать, готов ли он поговорить со мной о своей матери.
Он ответил сразу, и мы провели сеанс, разговаривая о его матери по телефону.
Мне понравилось с ним разговаривать. Он казался вдумчивым, проницательным, интересующимся собственной психологией. Хотя он критически относился к своей матери, было ясно, что он также заботился о ней и не хотел, чтобы она страдала. Я также обнаружил, что его терапевт был большим препятствием, чем критика его матери.
— — — —
Терапевты могут причинить много вреда.
Мы можем поощрять развод с супругом, который более склонен к переменам, чем мы думаем, нанося вред жизни клиентки и ее детей. Мы можем поощрять кого-то оставаться в браке, который вызывает постоянную депрессию у него или его детей. Мы можем поддержать родителя, который вырезает взрослого ребенка из завещания, не ставя перед собой задачу выяснить, какой вклад он внес в негативное поведение ребенка. Мы можем поддержать решение взрослого ребенка прекратить отношения с родителем, не обращая внимания на то, как это решение может повлиять на клиента, его детей и родителя, которого прерывают.
Возможно, более важная проблема, чем слепые пятна, возникающие из-за нашей неопытности, непроверенных предубеждений или ограниченных ориентаций, заключается в том, что точки зрения терапевтов часто некритически отражают предубеждения, моды и причуды культуры, в которой мы живем. Если бы вы были терапевтом в 1950-х годах, и к вам в кабинет пришла женщина, заявившая, что она не реализовала свою роль матери и домохозяйки, скорее всего, вашей целью не было бы подтолкнуть ее к карьере или к более значимой деятельности вне дома.
дом. Вместо этого вы бы исследовали, что мешало ей быть счастливой с тем, что якобы делает других женщин такими довольными. Ее скука или неудовлетворенность домашним хозяйством, идеал, противоречащий культуре того времени, будут рассматриваться как невроз, который нужно лечить с помощью лекарств и психоанализа.
Этот пример — всего лишь один в долгой истории, когда психотерапия и медицинское сообщество клеймили совершенно естественное недовольство или реакции на преобладающие социальные установки «болезнями», которые необходимо лечить, а не проблемами, которые необходимо решать. Вот еще: в 1850 году доктор Сэмюэл Картрайт сообщил в Новоорлеанском медицинском и хирургическом журнале об открытии новой болезни, которую он назвал драпетоманией. Драпетомания была состоянием, которое вызывало угрюмость, неудовлетворенность и желание избежать службы. Оно использовалось для описания рабов, стремившихся убежать от своего рабства: drapetes, — древнегреческое слово, означающее «беглый раб», и мания — «чрезмерная энергия или активность».
Эти примеры демонстрируют, как неспособность терапевтов бросить вызов социальным, экономическим, расовым и гендерным нормам своего времени привела к тому, что они превратили адаптивное поведение или, по крайней мере, понятное недовольство в болезни. Сегодняшние терапевты продолжают эту традицию, не в состоянии критически изучить новые культурные и социальные тенденции, которые часто служат снижению благополучия и увеличению семейных конфликтов и разделений.
Одним из наиболее глубоких изменений, произошедших в нашей культуре за последнее столетие, стало то, что она стала воспринимать человека отдельно от семьи и общества в целом. Сегодняшняя культура терапии отражает постоянно растущее стремление нашей страны к индивидуализму и способствует этому. В то время как до 1960-х годов цели психотерапии, как правило, заключались в том, чтобы побудить людей подчиняться институциональному диктату времени, сегодняшние терапевты и авторы книг о самопомощи хотят помочь своим клиентам стать более устойчивыми к силам вины, стыда и беспокойства.
о других, которые мешают им развивать свои таланты и осуществлять свои мечты. С этой целью члены семьи все чаще стали рассматриваться как помощники (или препятствия) на пути к полноценной жизни, а не как необходимые и простительные черты в ожидаемо несовершенном существовании. Если когда-то семья была местом, где индивидуумы располагались в хронологическом или социальном порядке, то теперь она представляет собой институт, от которого они должны быть освобождены.
За исключением воспитания маленьких детей, поощрение людей к чувству долга или заботы о членах семьи обычно не входит в планы большинства терапевтов. В результате психотерапия взрослого ребенка иногда может усилить семейный конфликт и дистанцию. Если клиент не просит помощи в улучшении отношений с родителем, братом, сестрой, бабушкой и дедушкой или родственниками, большинство терапевтов беспокоится, что слишком большой акцент на потребностях или чувствах человека за пределами комнаты будет противоречить тому, чтобы помочь клиенту сосредоточиться.
на своих собственных потребностях — что, в конце концов, является целью многих современных психотерапевтов.
Как терапевты, мы рассматриваем идеальный родитель или семейный опыт как способ пролить свет на то, какой могла бы быть жизнь взрослой женщины, если бы у нее было лучшее воспитание. Это служит цели помочь нашей клиентке не винить себя за самоограничение и ненависть к себе, а также позволить ей дистанцироваться от родителей и других людей, чей контакт имеет тенденцию усиливать этот голос, а не ослаблять его. Это также позволяет творческому пространству представить, что она могла бы чувствовать или достичь без критических голосов, которые могли привести ее к терапии в первую очередь, независимо от происхождения.
Помочь взрослым детям увидеть, чего они не получили и что в идеале должны были получить от родителей, — один из самых важных инструментов в арсенале терапевта, к которому я обращаюсь ежедневно. Анализ детства клиента полезен, потому что родители, братья и сестры могут сильно формировать личность, самооценку, чувство доверия или безопасности в мире, а затем и способность человека быть родителем.
Психотерапевты могут быть эффективными преподавателями взаимосвязи между поведением взрослого ребенка во взрослом возрасте и вкладом семьи в эти несоответствия, недостатки или конфликты.
«Нет противоречия между любовью к кому-то и чувством бремени этого человека; действительно, любовь имеет тенденцию увеличивать бремя».
Иллюстрация © Стефани Картер
Но у этого есть и обратная сторона.Таким образом терапевты искушают взрослых детей испытывать презрение или даже ненависть к своим родителям.Они могут поощрять их гнев, потому что гнев силен: он может унести гнев от себя. Обвиняя других, мы избавляемся от самообвинения, стыда и вины, которые мы чувствуем по поводу наших недостатков и неудач. Гнев активен: он может заставить нас чувствовать, что мы сопротивляемся, скорее чем чувствовать себя жертвой результатов нашей жизни.Но точно так же, как ненависть к греху, а не к грешнику, по-прежнему включает в себя ненависть, поддержка гнева или презрения к родителю не обязательно освобождает взрослого ребенка от того, от чего он надеется стать освобожден
Семейная терапия с Джереми и его мамой
Поговорив со мной по телефону, Джереми согласился провести несколько сеансов со своей матерью и мной.
Шерри была права, говоря, что Джереми был добрым и тихим человеком. Но добрая натура иногда может быть обузой; это может чрезмерно отягощать вас чувством вины и ответственности за тех, кого вы любите. По моему опыту, иногда самым хорошим детям приходится становиться самыми агрессивными, чтобы убедить себя, что они не несут ответственности за благополучие других.
Я консультировал Шерри перед нашим первым сеансом семейной терапии, пытаясь подготовить ее к тому, что должно было произойти. Я советовал: слушайте, не защищаясь, все, что говорит Джереми. Постарайтесь найти зерно истины в его утверждениях, какими бы обидными они ни были. Даже если его слова расходятся с вашей памятью и самоанализом, постарайтесь услышать это как его точку зрения, а не вопрос о правильности или неправильности.
Во время моего одиночного сеанса с ним я рекомендовал ему прямо сказать своей матери, что его беспокоит. Джереми не сдержался. Он не разбавлял свое восприятие и не пытался оградить ее от боли.
Казалось, он ждал этого момента, чтобы снять все это с груди, что я поддержал, потому что хотел, чтобы он как можно скорее получил на стол как можно больше.
«Когда я был маленьким, ты предпочел оставаться в постели со своей депрессией, вместо того чтобы встать и привести себя в порядок», — начал он. «И в результате мне было гораздо труднее понять, как делать основные вещи в жизни или расставлять приоритеты в своих собственных потребностях в отношениях. Мой терапевт сказал, что я был вашим отцом и что вы были эмоционально кровосмесительны со мной, когда я рос. Вот почему я не хотел с тобой разговаривать. Мне нужно работать над собой».
Я хотел, чтобы он был прямолинеен. Но я также знал, что мне нужно будет перевести его слова — продукты его собственной терапии, — которые в нерасшифрованном виде звучат как наихудшие оскорбления характера: «эмоциональный инцест», «парентифицированный», «нарциссическое расстройство личности». Это флора и фауна Руководство по диагностике и статистике , может показаться довольно унизительным для получателя.
Смягчение остроты психиатрических диагнозов особенно важно, поскольку они теперь являются активной частью массовой культуры. Мы называем кого-то «пограничным» или «абсолютным нарциссом», когда раньше говорили «придурки» или «мудаки». Мы могли бы по-прежнему называть их так, но постановка этого в контексте диагноза звучит гораздо авторитетнее.
Хотя диагностика, возможно, является неизбежной частью жизни в обществе, одержимом личностным ростом и развитием, ярлыки имеют последствия и могут влиять на поведение как тех, кто их навешивает, так и тех, на кого навешивают ярлыки. Точно так же, как диагноз рака или болезни Альцгеймера может привести к увеличению, а в некоторых случаях и к уменьшению контактов членов семьи, психиатрический диагноз может повлиять на отношение людей к своим родственникам.
В этом остром примере Джереми не совсем ошибся в своей оценке того, чего он не получил от своей матери, или того, как это могло повлиять на его жизнь. Существует достаточно доказательств того, что воспитание у депрессивного родителя (большинство исследований посвящено матерям) может оказать негативное влияние на ребенка.
И он, скорее всего, рос, чувствуя большую ответственность за благополучие своей матери, чем он мог бы предпочесть или чем это могло быть ему полезно, хотя есть и другие исследования, которые показывают, что сильные стороны, усвоенные в этой роли, также могут быть положительными. Но он обвинял свою мать в поведении, которое она вела бы по-другому, если бы знала как, или если бы у нее были психологические или экономические ресурсы, когда она воспитывала его.
Люди выбирают быть плохими родителями?
Когда дело доходит до воспитания детей, зачастую свободы воли меньше, чем многие думают. Родители в такой же степени страдают от своего генетического диктата, провокаций партнеров, детских травм, финансовых угроз и общественных лишений, как и дети, которых воспитывают. Недостаток Шерри в воспитании детей был связан не только с недостатками ее собственных родителей, но и с ее финансовыми трудностями, ее генетической и экологической уязвимостью к депрессии, а также отсутствием другого родителя, с которым можно было бы разделить ответственность за воспитание сына.
Наше нынешнее построение причинно-следственной связи в семье, где терапевтические рассуждения заставляют людей поверить в то, что выбор является организующим и руководящим принципом жизни, часто создает в семьях больше конфликтов, чем разрешает. С точки зрения Джереми, его депрессивная мать должна была это сделать, иначе могла бы просто подтянуться за шнурки, встать с постели и промаршировать в кабинет терапевта.
Исследования показывают, что большинство взрослых детей объясняют свое отчуждение личными качествами родителя, вызвавшими их поведение, а не контекстуальными, экономическими или культурными механизмами. Как бы резонирует эта причинно-следственная структура с американскими идеалами, она не может описать, как работает депрессия, как работает процесс принятия решений или даже как работает выбор.
Если ребенок под руководством терапевта позже оглядывается назад и говорит, что родитель должен был знать лучше или вести себя по-другому — что теперь он заслуживает дистанции, если не презрения, которое он получает, — это неправильно.
Это предполагает, что родителю вручили карту для географии, которая еще не была нанесена на карту, когда они воспитывали своих детей, и дали ресурсы, которые были вне их досягаемости.
Это никоим образом не для того, чтобы свести к минимуму огромный ущерб, иногда необратимый, который может нанести проблемное воспитание. Дети, воспитанные теми, кто подвергался эмоциональному или физическому насилию или пренебрежению из-за психического заболевания, алкогольной или наркотической зависимости, не понаслышке знают, какую боль могут причинять родители. Эта боль может распространяться на все аспекты его жизни. Сказать взрослому ребенку: «Я сделал все, что мог», может быть слабым утешением для того, кто много лет страдал из-за поведения родителя. И это дает мало мотивации взрослому ребенку участвовать в процессе примирения. Вот почему я призываю родителей проявлять должную осмотрительность в отношении жалоб своих детей и усердно работать над устранением причиненного вреда.
Неправильный диагноз родителя
Терапевт Джереми не ошибся, говоря, что его матери нужно больше любви, заботы и нежности, чем он мог бы обеспечить.
И не то, что несовместимость их темпераментов могла причинить ему истинное страдание. Но по моему опыту, многие терапевты ошибочно принимают материнскую депрессию за нарциссизм. Подавленные матери могут быть более нуждающимися, тревожными и иногда пренебрежительными. Терапевты могут интерпретировать эту депрессию как нарциссизм или какое-то другое расстройство личности.
«Карл Юнг писал, что ничто так не влияет на детей, как непрожитая жизнь их родителей. Иногда я обнаруживаю, что под презрением клиентки к родителю, которого она отвергла, скрывается глубокий резервуар печали по этому родителю и стремление к тому, чтобы он был счастлив».
Было ли у матери Джереми нарциссическое расстройство личности, как считали он и его терапевт? Она не. Что еще более важно, этот диагноз исключал возможность того, что они могли бы вместе построить мост взаимопонимания, где Джереми — без вины или сожаления — мог бы принять ограничения того, что он мог или должен обеспечить его мать, и его мать могла бы принять — без горечи или жалоб на своего сына — что его заботы и внимания никогда не будет достаточно, чтобы компенсировать трудную руку, которую жизнь нанесла ей до и после того, как она стала родителем.
Мать Джереми заслуживала ли лучшей жизни. Просто не обязательно ее сын мог это обеспечить. И Джереми тоже заслуживал лучшей жизни. Просто не обязательно его мать была виновата в том, что у него этого не было. Постановка матери психиатрического диагноза, особенно такого раздутого и окончательного, как нарциссическое расстройство личности, сильно упрощает ее жизнь и борьбу; это обесценивает годы ее любви и преданности, какими бы несовершенными они ни были; и это ослабляет ткань связи, которая в противном случае могла бы существовать. Она заслуживала другого повествования, более глубокого и сострадательного, в котором она рассматривалась не как свободный агент, а как человек, отвечающий на то, что жизнь предлагала ей, из того, что она могла предложить взамен.
Карл Юнг писал, что ничто так не влияет на детей, как непрожитая жизнь их родителей. Иногда я обнаруживаю, что под презрением клиентки к родителю, которого она отвергла, скрывается глубокий резервуар печали по этому родителю и стремление к тому, чтобы он был счастлив.
Горести, разочарования, чувство неполноценности родителя становятся настолько тягостными, что ребенок не знает иного способа сбросить этот груз, кроме как списать ее со счетов. Как писал автор Эндрю Соломон в году «Вдали от дерева 9».0006 , «Нет противоречия между любовью к кому-то и чувством бремени этого человека; действительно, любовь имеет тенденцию увеличивать бремя».
То, что некоторые взрослые дети находят угнетающим в своих родителях, может быть не расстройством личности родителей, которое так часто подчеркивается в терапевтических кабинетах и на форумах, а тяжестью их собственного чувства эмпатии.
— — — —
Для взрослого ребенка решение расстаться с родителем, каким бы болезненным оно ни было, тем не менее связано с рассказом об освобождении от угнетающих сил и стремлении к счастью. Для родителя нет эквивалентного преимущества. Все это имеет оборотную сторону: не удается выполнить самую важную задачу в жизни; отказ в ценностном отражении себя как родителя; чувство стыда перед сверстниками и семьей; теряя не только взрослого ребенка, но часто и отношения к заветным внукам.
А те родители, которые слишком хорошо осведомлены о своих родительских неудачах, также теряют возможность сделать для внуков то, что они не могли сделать для своих собственных детей.
У матери Джереми были трудности с первыми сеансами. Ее хроническая депрессия сделала ее менее способной воспринимать жалобы сына как жалобы, а не как нападки на ее фундаментальную ценность. Но, как это часто бывает, ее способность просто слушать, размышлять и находить зерно истины помогло ему увидеть, что она сильнее, чем он думал. И также помогло, когда она смогла сказать ему, что, хотя она скучала по нему и хотела бы быть в большем контакте, она не нуждалась в нем так, как он думал, — чтобы придать своей жизни цель — и что это Не эгоистично с его стороны было больше сосредоточиться на своей жизни и меньше на ее. Они говорили о том, как поддерживать связь в будущем. Это будет меньше, чем она хотела, но гораздо больше, чем раньше.
Терапия примирения между родителями и взрослыми детьми похожа на терапию пар, когда один из членов семьи готов расстаться.
Для тех, кто открыт для глубокого изучения фундаментальных проблем в отношениях, брак иногда можно спасти и во многих случаях сделать лучше, чем когда-либо. То же самое можно сказать и об отчужденных родителях и их взрослых детях.
***
Адаптировано из Rules Of Estrangement авторское право © Джошуа Коулман, 2021. Используется с разрешения Harmony, издательства Random House, подразделения Penguin Random House LLC, Нью-Йорк. Все права защищены. Никакая часть этого отрывка не может быть воспроизведена или перепечатана без письменного разрешения издателя.
Джошуа Коулман, доктор философии , частный психолог и старший научный сотрудник Совета современных семей. Соредактор вместе с историком Стефани Кунц в сборнике исследований современной семьи, он также является соучредителем Standing Together, центра повышения осведомленности о семейном отчуждении.
Дайте нам знать, что вы думаете по адресу letter@psychnetworker.
org. Хотите заработать часы CE за чтение? Пройдите викторину CE.
Иллюстрация © Stephanie Carter
Подготовка к разлучению – Управление семейным переходом к подростковому возрасту
Может быть так сложно установить контакт и комфортно жить с нашими подростками. Это борьба, знакомая всем семьям во все времена и культурах. В семейной или системной терапии это известно как один из семейных переходов, который может показаться очень бурным и трудным для навигации. В жизни до карантина я ужинал со своим другом (и коллегой-клиническим психологом) и жаловался на недавние резкие комментарии моего подростка и общую неопрятность. Он напомнил мне о необходимости «Подготовки к разлуке» — мой подросток должен безопасно оттолкнуть меня, пока она исследует свою личность и индивидуальность в подростковом возрасте. Он мягко сказал мне, что в некотором смысле мы должны раздражаться и раздражаться друг на друга; мы должны начать сажать семена желания окончательного разделения, иначе как мы могли бы вынести мысль об их уходе? В то время это было сурово и очень грустно, я не совсем был готов думать о том, что она уйдет из дома.
Но с тех пор мне стало немного легче понимать сложные моменты с дочерью и справляться с ними. Я помню, что однажды она уйдет из дома, и это требует большой подготовки. Я хочу дать ей возможность совершать ошибки и исследовать, кто она и что думает. Я хочу научить ее и внедрить ценности в то, как относиться к себе и другим. Я хочу дать ей возможность безопасно переживать конфликты и разногласия и справляться с ними. Не всегда бывает гладко, заметьте! Бывают моменты, когда я более чувствителен и сам реагирую, как подросток, но как только я успокоюсь, тогда появляется возможность научить восстанавливать отношения…
Подготовка к разлучению в условиях изоляции
После изоляции я больше думал об этом переходе и знаю, что многие семьи борются с этим. Возможно, этот семейный переход усиливается во время изоляции? Обычные возможности для передышки, освобождения, отвлечения внимания и социальной поддержки ограничены. То, что раньше могло просто пройти мимо с небольшой драмой или расстройством и ярлыком «нормального подросткового поведения», гораздо сильнее ощущается в наших семьях.
Будучи родителями , мы можем чувствовать себя более уязвимыми и судить себя более строго. Мы чувствуем угрозу. У нас недостаточно информации, чтобы сделать уверенный выбор. Мы изо всех сил пытаемся сбалансировать необходимость защиты наших семей с обеспечением того, чтобы наши подростки получали социализацию, свободу и ответственность, в которых они нуждаются. Мы больше, чем когда-либо, сравниваем себя с другими семьями и с тем, как они справляются – соответствуем ли мы им? Вдобавок к этому мы можем чувствовать себя одинокими и упускать возможности для непринужденной беседы с нашими родителями или друзьями, которые раньше позволяли нам смотреть на вещи в перспективе. Любая неполноценность, которую мы раньше ощущали как родитель (или вообще как человек), скорее всего, будет прекрасно процветать прямо сейчас!
Наши подростки были отрезаны от их обычной связи со своими сверстниками — самой их жизненной силы. Они больше полагаются на социальные сети, и мы все знаем, насколько это сложно.
Некоторые идеи для навигации в этом семейном переходе
- Оставайтесь на якоре и держите свой мыслящий мозг в сети (см. мыслительный (префронтальная кора) мозг, чтобы держать вас обоих в равновесии.
- Мозг вашего подростка претерпевает множество изменений и ремоделирования.
Их мыслящий мозг не будет полностью подключен до середины двадцатых годов. До тех пор они будут больше действовать из своего эмоционального мозга, будут думать медленнее и будут изо всех сил пытаться быть разумными и чуткими. Если вы оба действуете из своего эмоционального мозга, это будет похоже на то, как если бы вы вошли в шторм без якоря — ничего хорошего не выйдет! - Заботьтесь о себе и делайте большие вклады в свои эмоциональные резервы – воспитание подростка может причинить боль и истощить! Возможно, вы скорбите о приятной, зависимой сладости прошлых лет. Вам нужно делать все, что вас восполняет: деятельность, которая помогает вам чувствовать себя компетентным; проводить время с друзьями и/или партнером; упражнение; или что-нибудь, что позволяет вам выключить и расслабиться.
- Говорите о том, что происходит с вашим подростком в более спокойные моменты. Дайте им понять, что вы понимаете, через что они проходят, и что у них есть разрешение дать отпор без стыда. Но обсудите параметры — может быть, они могут наброситься или оспорить ваше мнение с большим количеством эмоций / страсти, но не имеют права ругаться на вас? Может быть, им нужно, чтобы вы не старались и не соревновались с ними — им нужен родитель, а не крутой друг? В целом – будьте гибкими и готовыми адаптировать свой подход, т.
Их мыслящий мозг не будет полностью подключен до середины двадцатых годов. До тех пор они будут больше действовать из своего эмоционального мозга, будут думать медленнее и будут изо всех сил пытаться быть разумными и чуткими. Если вы оба действуете из своего эмоционального мозга, это будет похоже на то, как если бы вы вошли в шторм без якоря — ничего хорошего не выйдет!